Чтобы понять, что говорит пес, он положил руку на обрубок хвоста.

— Кто предначертал тебе такую смерь? — спросил он пса. — Что ты сделал?»

Перед вами темный двойник «Спондуликсов». И здесь тоже разношерстная компания неудачников придумывает, как объехать по кривой систему. Но в мире Рори Хонимена нет зла как такового, и в этом — огромная разница между его историей и трагедией Шенды Мур, обездоленной любовью.

Как указывает предпосланная рассказу цитата, я попытался воспроизвести или позаимствовать немного всеобъемлющего сочувствия Фила Дика к нелепому страдающему человечеству (с приправой Братьев Эрнандес). Надеюсь, я не посрамил его художественного или духовного наследия.

Мои познания о сантерии почерпнуты исключительно из книги Миджен Гонзалес-Уиппер «Сантерия: религия» («Хармони букс», 1989), за что приношу ей благодарность.

1

Воспоминания о Тридцать Седьмом Инженерном батальоне

Может, стоит завести собаку… Собака — домашнее животное, постоянный спутник, тот, с кем нужно возиться — вдруг да поможет?

Но опять же — а если нет? Так трудно знать наперед, так трудно решиться.

Учитывая его уникальную ситуацию. Именно его бедствие. Его дополнительную меру мучений.

Привнеся неизвестный фактор в печальное уравнение своей жизни, он, возможно, окончательно запутает решение, и любой вероятный ответ навсегда окажется за гранью его способностей к философскому анализу. (Если предположить, что на вопрос в основе его жизни или жизни вообще кого-либо на свете в принципе существует ответ.)

Но без предварительной попытки — откуда взяться уверенности?

И все же: смеет ли он пытаться?

Сколь бы глупой ни казалась дилемма, она ставила его в тупик, и, по всей видимости, только его одного.

У других как будто подобных проблем не возникало.

Казалось, у всех знакомых Турмена Свона имеются собаки. У всех, с кем он ежедневно сидел в «Кофейне Каруна». (Слово «друзья» после столь кратного знакомства не шло на язык, хотя он и начинал понемногу воспринимать их так.) Шенда, Бадди, Чунг'эм, Син-Син, Верити, Вот-так-Виб… Все были собаковладельцами, все до последнего. Крупные собаки или шавочки, дворняжки или чистопородные, спокойные или гавкучие, сдержанные или резвые, лохматые или ухоженные — их собаки были всех мастей. Но одно, как заметил Турмен, у этих собак было общее: они были неразлучны с хозяином или хозяйкой, безоглядно преданы и сторицей воздавали за самое мелкое внимание.

Зовите это любовью за отсутствием менее аморфного слова.

Турмену немного любви не помешало бы.

Загремело дешевенькое радио в часах: не зная про бессонницу Турмена, дурацкий будильник включился понапрасну. Устройство было единственным предметом у него на тумбочке. Раньше тут стояла фотография Кендры и Кайла в рамке, но когда оборвались звонки и перестали приходить письма, он убрал снимок бывшей жены и сына в одинокий чемодан на верхней полке шкафа.

Турмен уже несколько часов лежал без сна, но не находил в себе сил встать с кровати. В последнее время он мало спал. С самой войны.

Войны, которая за столь короткий срок обрушила на него столько загадок, которая столь многое изменила — для него, во всяком случае.

Горнило неба. Песок, лакированный кровью. Сальные, мутные, черные тучи…

Он ковырялся в одном из набитых боеприпасами, заставленных бочками с горючим бункеров, из которых состоял захваченный укреплабиринт в Камиссийе: Турмен закладывал там заряды, которые обрушат бункер, как тайфун бамбуковую хижину. Защитный костюм он не надел — ему и в голову не пришло, что это может понадобиться.