|
Не забудем, что в ту пору, когда погонщик фриц звался еще субхро, он ни словом не возразил против того, чтобы дневной отдых соломона был сокращен с четырех часов до двух, но ведь другие тогда были времена, с командиром португальских кавалеристов можно было разговаривать по душам, по-дружески, не то что с этим изрекающим непререкаемые суждения эрцгерцогом, а какие за тем, скажите на милость, достоинства, кроме того, что он зять императора карла пятого. Фриц, надо заметить, был не прав, ибо, по крайней мере, должен был бы с благодарностью признать, что никто еще не заботился о слоне так, как делал это эрцгерцог, внезапно получивший столь нелицеприятные оценки. Вот хоть, к примеру, попону взять. Даже в индиях слонов, принадлежащих раджам, так не балуют. Ну, как бы то ни было, эрцгерцог был недоволен, ибо в воздухе отчетливо запахло бунтом. И просто святым делом было бы покарать фрица за его диалектические дерзости, но знал максимилиан, что в вене другого погонщика не сыщет. А если бы чудом каким-то и отыскалась эта редчайшая птица, то сколько времени необходимо ушло бы на притирку меж ней, им то есть, и слоном, и в течение этого времени пришлось бы небезосновательно опасаться сквернейшего поведения со стороны столь корпулентного зверя, упования на разум коего в глазах любого представителя рода человеческого, включая и нашего эрцгерцога, подобны пари, где шансы на выигрыш, строго-то говоря, нулевые. Впрочем, на самом деле слон — существо иной породы. До такой степени иной, что не имеет ничего общего с этим миром и руководствуется законами, не значащимися ни в каком сколько-нибудь известном моральном уложении, вплоть до того, что ему совершенно безразлично, идти ли перед каретой эрцгерцога или вслед за ней. По правде сказать, августейшей чете стало невозможно более наблюдать повторяющуюся картину слоновьих испражнений, которые к тому же зловонием своим терзают деликатные носы венценосцев, привыкших совсем к другим ароматам. На самом-то деле эрцгерцогу хотелось покарать фрица, и вот — он, еще совсем недавно бывший едва ли не самым главным в кортеже, теперь оттеснен на задний план, в толпу третьестепенных персонажей. Да, он вознесен на прежнюю высоту, но отныне сможет увидеть лишь задок эрцгерцогской кареты. Фриц подозревает, что наказан, но не может сетовать на несправедливость, ибо высшая справедливость — в том, чтобы, назначив слону в кортеже новое место, избавить эрцгерцога максимилиана и супругу его марию, дочь карла пятого, от неприятностей, причиняемых органам их чувств. Едва лишь решили эту задачу, как следом, в тот же вечер решилась и следующая. Эрцгерцогиня, обрадованная тем, что слона переставили назад, попросила мужа избавить его и от пресловутой попоны: Я думаю, что нести ее на спине — тяжкое наказание, которого бедное животное не заслуживает, да и потом. Да и потом — что, осведомился максимилиан. Такая внушительная громадина, да еще покрытая чем-то вроде церковного облачения, очень скоро, когда пройдет первое удивление, станет казаться чем-то совершенно нелепым и смехотворным — и тем сильней, чем чаще будем мы смотреть на него. Это я придумал насчет попоны, отвечал эрцгерцог, но, полагаю, ты права, и отошлю-ка ее лучше епископу вальядолидскому, он ей найдет достойное применение, а мы с тобой, если снова окажемся в испании, увидим ее на ком-нибудь из самых импозантных князей святой нашей матери-церкви.
Кое-кто, однако же, предрекал, что странствие слона завершится здесь, в этом самом городе мар-де-росас. Либо потому, что под четырехтонной громадиной подломятся сходни, либо какая-нибудь волна посильнее прочих качнет судно, и, утеряв равновесие, полетит вниз головой в пучину, встретит там смертный свой час тот, кто прежде был счастливым соломоном, а после не в добрый час наречен был варварским именем сулеймана. Большая часть нотаблей, явившихся на проводы эрцгерцога, прежде никогда не видали слона — не то что живого, а и на картинке. А раз не видали, то и не ведали, что слон, особенно если пришлось ему на каком-то отрезке бытия поплавать по морю, обретает то, что именуется моряцкой ногой. |
