|
И когда ты утвердишься в разумном этом мнении, то уже не убоишься, что чьи-то красы разожгут во мне огонь страсти, и не вообразишь, что с твоею несравненною душевною чистотою и несравненною прелестью могут соперничать чьи-то иные. Продолжим же наше путешествие, исполним наш обет, и да улетучатся твоя ни на чем не основанная ревность и ложные подозрения! Я же со своей стороны приложу все усилия и все старания, дабы ускорить наш отъезд, и когда мы отсюда выберемся, в тот же миг я выберусь из ада моих мучений и райского исполнюсь блаженства, уверясь, что ты уже не ревнуешь».
Шесть раз переделывал свое письмо Периандр и наконец, в седьмой раз переписав начисто, сложил его в таком виде и отправился с ним к Ауристеле, которая уже за ним посылала.
Глава седьмая,
делящаяся на две части
Часть первая Рутилио и Клодьо, решившись изменить к лучшему жалкий свой жребий, для каковой цели один из них рассчитывал пустить в ход свое хитроумие, а другой — свою беззастенчивость, вообразили, что они имеют все основания притязать один — на руку Поликарпы, а другой — на руку Ауристелы. Рутилио пленили голос и очаровательная приятность Поликарпы, Клодьо — бесподобная красота Ауристелы. И вот стали они искать удобного случая изъяснить свои чувства, но так, чтобы это сошло для них обоих благополучно. Если человек, в низкой и смиренной доле рожденный, испытывает, иной раз даже — невольный, страх, осмелившись заговорить с женщиною благородною о таких вещах, о которых ему не должно сметь с нею заговаривать, то это с его стороны похвально. Случается, однако ж, что развязность в обхождении, свойственная какой-нибудь не весьма добродетельной, хотя и родовитой сеньоре, дает повод человеку, в низкой и смиренной доле рожденному, обратить на нее особое внимание и изъясниться ей в любви. Женщине благородной приличествуют степенность, сдержанность и неприступность, что, однако ж, отнюдь не означает, что ей пристали надменность, неприветливость и грубость. Чем родовитее женщина, тем она долженствует быть степеннее и скромнее. У наших же двух любезников желания пробуждены были не развязностью и бесцеремонностью тех, о ком они возмечтали, — нет, желания зародились у них сами собой. В конце концов Рутилио и Клодьо написали Поликарпе и Ауристеле письма следующего содержания:
РУТИЛИО — ПОЛИКАРПЕ «Синьора! Я — чужестранец, и что бы я ни говорил тебе о благородстве моего происхождения, ты вряд ли мне поверишь, коль скоро я не могу представить свидетелей, хотя подтверждает мою родовитость уже одно то, что я осмеливаюсь изъясниться тебе в пламенной любви. Требуй от меня каких угодно доказательств: твое дело требовать, а мое — доказывать на деле. Я хочу, чтобы ты была моею женой, — из этого ты можешь заключить, что я человек знатного происхождения и что я претендент достойный, ибо стремиться к чему-либо высокому сродни натурам возвышенным. Ответь мне на мое письмо хотя бы взглядом, и по тому, мягок или же суров будет твой взор, я пойму, что мне суждено — жить или умереть».
Рутилио запечатал письмо и порешил вручить его Поликарпе, руководствуясь, как видно, пословицей: «Поведай один раз, а запомнится навеки». Однако ж, прежде чем передать письмо, он показал его Клодьо, а тот, в свою очередь, показал ему письмо, которое он написал Ауристеле и которое было им составлено в следующих выражениях:
КЛОДЬО — АУРИСТЕЛЕ «Одних оплетает любовная сеть вервием красоты, других — вервием прелести и изящества, третьих — вервием качеств душевных, которые они в своей избраннице усмотрели. Я же вложил выю свою в этот ярем, я впрягся в этот хомут, я сковал себе руки и набил себе на ноги колодки совсем по другим причинам. Я полюбил тебя из жалости, а ведь только каменное сердце может не проникнуться жалостью к такой красавице, как ты: тебя продавали, тебя покупали, ты до последней доходила крайности, временами ты бывала на волосок от смерти. |
