Я медленно повернула голову. Казалось, я ничего не могу делать быстро, ни двигаться, ни думать. Медленно всплыло воспоминание о неудачном падении с бегущей лошади. Может, я ударилась головой? И поэтому все так помнится?

Мои невидящие глаза сосредоточились на горящих конюшнях. К ним направились двое мужчин. Мужчины Ивового леса, одетые в наши зеленые и желтые цвета, в своих лучших одеждах. Для кануна Зимнего праздника, ставшего зимней бойней. Я узнала одного: это был Лин, наш пастух. Они что-то несли. Что-то, провисающее между ними. Тело. Снег вокруг горящих конюшен растаял до лужиц. Они тащились к нему, не останавливаясь. Неужели они пойдут прямо в огонь? Но, подойдя еще ближе, они остановились.

— Раз, два, три! — надломленным голосом считал Лин, раскачивая тело. На счете «три» они его отпустили. Тело исчезло в красном зеве горящего пламени. Они отвернулись, как куклы, волочащиеся по сцене, и отошли от пламени.

Не для того ли подожгли конюшни? Чтобы избавиться от тел? Хорошо горящий костер — отличный способ избавиться от тела. Я узнала это от отца.

— Папа? — прошептала я.

Где же он? Придет ли он, чтобы спасти меня? Сможет ли он помочь всем нашим людям? Нет. Он бросил меня и ушел в замок Баккип, чтобы спасти слепого старого нищего. Он не собирался спасать меня и этих людей. Никто не собирался.

— Это меня не сломает, — прошептала я, даже не зная, что собираюсь произнести это. Казалось, какая-то часть меня стремилась разбудить тупое, вялое существо, которым я стала. Я со страхом огляделась, чтобы проверить, не слышал ли кто-нибудь моих слов. Они не должны услышать меня. Потому что… если они услышат… если услышат, то узнают… Узнают что?

— Что больше не управляют мной.

В этот раз мой шепот прозвучал мягче. Части меня соединялись в единое целое. Собираясь с силами и мыслями, я неподвижно сидела в своем теплом гнезде. Я не должна выдавать себя, пока не смогу сделать хоть что-нибудь. Сани были завалены мехами и шерстяными одеялами из поместья. Меня закрутили в тяжелый, толстый и мягкий халат из белой шерсти, слишком большой для меня. Такого у нас не было. Я никогда не видела этого меха и не чувствовала такого запаха. На моей голове была шапка из такого же меха. Я подвигала руками в рукавицах, освобождая их от тяжести одеял. Меня закинули сюда, как украденное сокровище. Я была тем, кого они увезут с собой. Меня и немного вещей. Если они пришли грабить, рассуждала я, упряжки и повозки Ивового леса должны стоять рядом, полные добра и сокровищ из моего дома. Но я не увидела ничего подобного, не было даже стреноженных лошадей, которых можно было бы угнать. Они заберут только меня. Они убили Рэвела ради того, чтобы украсть меня.

А что же случится с остальными?

Я подняла глаза. Люди Ивового леса столпились у небольшого костра. Они были похожи на стадо животных посреди снежных заносов. Некоторые из них держались за товарищей. По их перекошенным от боли и ужаса лицам я даже не решалась определить, кто есть кто. Костры, устроенные из прекрасной мебели Ивового леса, зажгли не для того, чтобы согреть их, но для того, чтобы осветить ночь и не позволить пленникам ускользнуть от похитителей, большинство из которых были верхом на лошадях. Чужие лошади, чужие седла. Я никогда не видела подобных седел, с высокими спинками. Мой окоченевший разум пересчитал всадников. Не много, их не больше десяти. Но это были люди железа и крови. Большинство из них были красивы, светловолосы, с сединой в бороде.