Торопливо сойдя с колесницы, он привязал коней к стволу высокой пальмы и спустился к воде. Если посланные везира не явятся к нему в дом в течение двух часов, то первую тревогу поднимут его домашние. Следовательно, в его распоряжении немногим более двух часов. Надо скорее уйти отсюда!

Суэмбахамон разделся и сложил свои одежды аккуратной кучкой. Всё это будет не раз осматриваться и проверяться; поэтому малейшее отступление от обычного вызовет добавочные подозрения.

Так, всё в порядке! Конечно, удивит само купание: вельможа, один, без слуг, отправился в такое пустынное место! Но и Реннеферт и слуги подтвердят, что в последнее время он иногда проделывал такое. Вернее всего, сочтут за обычную причуду, а тогда и гибель его припишут какой — нибудь случайности. А всё это оттянет и запутает следствие.

Теперь другая одежда. Из — под обломков камней, лежавших на берегу, вельможа вытащил скромное одеяние ремесленника. Оно немного пожелтело, тем лучше… Только бы не наткнулся сейчас на него какой — нибудь маджай: такое переодевание, конечно, возбудило бы его любопытство, а может быть, и подозрения. Скорее, как можно скорее! Теперь надо вымазать лицо и руки илом священной реки…

Взгляд помощника градоправителя упал на массивные кольца на пальцах. Как трудно они снимаются! Сюда их, в набедренную повязку. Скорее, возможно скорее!

Через две минуты, бросая вокруг боязливые взгляды, переодетый до неузнаваемости вельможа быстро отошёл от места, ставшего опасным. Один из жеребцов упряжки, Великолепный, внезапно вскинул голову и протяжно заржал, как бы прощаясь с хозяином. Скорбь охватила сердце. Хотя Суэмбахамон много раз мысленно представлял себе это бегство, он никогда не думал, что последней каплей горечи окажется вот это ржание коня!

Он двинулся по берегу, как бы направляясь в Фивы. И это тоже было продумано заранее: если поверят, что он утонул во время купания, то тело будут искать ниже по течению.

Если ищейки-маджаи будут разыскивать преступника, то, конечно, среди выходящих из города, а не входящих в Фивы.

Но удача в этот день не покидала Суэмбахамона. Не было видно ни маджаев, скачущих по дороге и встревоженно озирающих прохожих, ни его слуг, плывущих в лодках. Всё кругом было спокойно и обыденно.

А через полчаса он встретил того, о ком мечтал, не смея особенно надеяться, потому что это было самым слабым звеном в его тщательно продуманном плане, — старого рыбака. Тот сидел у лодки, печально рассматривая свой скудный улов.

— Перевези меня на берег Запада, отец, — попросил он, — мне срочно надо быть там. Я хорошо заплачу!

Старик сперва посмотрел на него недоверчиво, но получив вперёд два медных кольца, успокоился и обрадовался неожиданному приработку.

Вскоре лодчонка уже пересекала Нил. Рыбак ни о чём не расспрашивал Суэмбахамона, чему тот был очень рад. Вероятно, он принял его за подгулявшего вчера ремесленника, потому что, высадив его на западном берегу, наставительно сказал вслед:

— Помни, палка надсмотрщика любит гулять по спине пьяницы!

Суэмбахамон постарался придать лицу виноватое выражение и быстро удалился от берега. Но как только он увидел, что перевозчик отправился в обратный путь, то вернулся и через несколько минут уже стоял около своего корабля.

Это была небольшая быстроходная барка для путешествий по Нилу, внешне ничем не примечательная. Экипаж её состоял из двух особо доверенных рабов, трёх матросов и кормчего. А в двух небольших, тяжёлых сундучках, заботливо спрятанных на её борту, заключалось теперь всё богатство беглеца.

Кормчий Иринефер, казалось, совсем не удивился появлению своего господина в такой необычной одежде. Он молча склонился перед Суэмбахамоном, всем своим видом давая понять, что ждёт приказаний.