— Почему бы тебе не рассказать мне, что еще ты знаешь, чего не знаю я? — сказал он.

Он залез в машину и приготовился двинуться дальше, но филин не двинулся с крыши. Видимо, на сегодня все. Он снова вылез, спросил вслух, что они все сделали, подождал ответа — как будто он мог быть — и наконец вернулся в кабину, установил замки и отправился спать.

Когда он проснулся, еще не рассвело. Трим примостился на капоте Вентры, глядя на него через лобовое стекло светящимися как фонари круглыми глазами. Именно этот взгляд заставил его проснуться, решил он, приводя себя в вертикальное положение. Он чувствовал себя скованным и вялым, но заставил себя вылезти и пробежаться вокруг, пока оба эти ощущения не исчезли. Лес был пышным влажным занавесом, наполненным новыми запахами и приглушенными красками. Повсюду вокруг него росли дикие цветы, невозможность, чудо. Он уставился на них, как будто они были чем–то, рожденным в чужом мире. Он смотрел на окружавшие его огромные деревья, некоторые имели такие массивные стволы, что в их сравнении казались карликовыми каменные колонны заброшенного здания правительства, которое он еще мальчиком видел в Чикаго. Стволы были скручены и завиты, это выглядело так, будто когда–то высокие и прямые, они были расплавлены солнцем. Все они были разные, каждое представляло отдельную скульптуру, воплотившую бесконечную фантазию художника.

Он подошел к одному, гиганту, с распростертыми ветками так широко, что они переплетались с ветками других деревьев, стоящих рядом, и коснулся своими пальцами его шершавой коры. Он посмотрел вверх в середину кроны, где ветки и листья смешались так, что невозможно было их разобрать. Он заметил проблески света звезд, проникающий через многослойный занавес листвы и веток. Он передвинулся на другую сторону и тонкий луч упал на его лицо. Он улыбнулся мягкости его свечения.

Когда он отступил, на его глазах были слезы. Он не мог объяснить, что вызвало их, не мог понять, как они так быстро появились. Может они вызвались воспоминаниями из его детства или забытого сна. Он вытер их тыльной стороной ладони. Это было слишком, подумал он. Этот лес с его запахами, вкусами, видом и ощущениями — тоже было слишком. Все было настолько необъятным. Неудивительно, что он заплакал.

Потом раздался короткий писк Трима, и он огляделся, обнаружив филина, устроившегося на крыше вездехода. Трим был готов продолжать их путь. Логан вздохнул, отвернулся от деревьев и пошел к птице. Сразу же тот улетел в лес. Логан следил за ним, ожидая, когда тот сделает круг, этим способом он говорил, что нужно следовать за ним, увидел, как филин появился выше среди деревьев, и хотел было садиться в машину. Но затем понял, что дорога, по которой он сюда приехал, закончилась на этой поляне. Он осмотрелся в поисках признаков какой–нибудь дороги, затем тропы, и, наконец, тропинки или чего–то подобного. Ничего. Более того, деревья настолько плотно стояли друг к другу, что Вентра не сможет между ними пройти. Куда бы он ни собирался, добраться туда ему предстояло пешком.

Запихнув в рюкзак контейнеры с пищей и водой, он закинул его за плечи, взял свой черный посох и отправился в путь.

Он прошел около часа, пробираясь через темную массу деревьев, перелезая через поваленные стволы и переходя неглубокие овраги, переправляясь вброд через ручьи и обходя колючие кустарники, все время следуя за своим крылатым проводником.

Клубы тумана вились по лесу, как нереальные змеи. Свет звезд проникал сквозь лиственный экран, становясь бледным и рассеянным. Тени слоились по земле, взбирались по стволам деревьев, ползли по веткам и исчезали где–то в вышине. Пение птиц раздавалось позади него, росло перед ним, распространялось вокруг в ритмичном приветствии, вызванном пробуждающимся к жизни рассветом. Он улыбался. Предпочел бы он оказаться где–нибудь, а не здесь, и неважно, по какой причине?

Нигде, ответил он сам себе.