— Джек Макэвой у телефона, — произнес я, надавив на соответствующий тумблер.

Ответом мне послужило молчание.

— Здравствуйте, меня зовут Джек Макэвой. Чем могу помочь?

Наконец звонивший соизволил произнести несколько слов. Вернее, соизволила, ибо звонила особа женского пола, каковую я мгновенно идентифицировал как необразованную чернокожую бабенку из бедного квартала.

— Макэвой? Вы когда скажете правду об этом деле, Макэвой?

— Кто со мной говорит?

— Вы все врете, Макэвой. Вы — и ваша газета.

«Ах, если бы это и вправду была моя газета», — подумал я, но сказал другое:

— Мадам, если вы назовете свое имя и сообщите, в чем заключаются ваши претензии, я, так и быть, выслушаю вас. В противном случае…

— Они говорят, что Мизо — совершеннолетний. А это наглая ложь и дерьмо цыплячье. Кроме того, никакой шлюхи он не убивал.

Я сразу понял, кто мне звонит и почему. Такие звонки проходили у нас по разряду «протесты невиновных». Обычно мне звонили матери или подружки подозреваемых, чтобы сообщить, что все было по-другому и я все не так написал. Такого рода протесты поступали постоянно, но мне, по счастью, осталось выслушивать их очень недолго. Обдумав все это, я решил спустить дело на тормозах. Очень вежливо и очень быстро.

— Кто такой Мизо?

— Зо. Мой сын Зо. Иначе говоря, Алонзо. Он ни в чем не виноват, а кроме того, он несовершеннолетний.

Я знал, что она скажет дальше. Не секрет, что абсолютно все подозреваемые невиновны. Никто не звонит вам с сообщением, что полиция поступила правильно и что их сын, муж или любовник совершил все то, в чем его обвиняют. Никто, кроме того, не звонит вам из тюрьмы, чтобы признаться в содеянном. Как известно, все преступники сидят за то, чего не делали, или по ложному обвинению. Я одного только не мог понять — почему она в своей протестной речи упомянула некоего Алонзо. Насколько я помнил, о задержанных с таким именем мне писать не приходилось.

— Мадам, вы уверены, что обратились к нужному человеку? Боюсь, о парне с таким именем я никогда не писал.

— Как так не писали? Передо мной лежит газета со статьей, подписанной вашим именем. И в ней сказано, что он засунул труп той шлюхи в багажник, и прочая чушь в том же роде.

Элементы головоломки наконец сложились у меня в мозгу в цельную картину. Случай, о котором она упоминала, имел место на прошлой неделе, и я написал о нем не статью, а заметку, поскольку в редакции он никого не заинтересовал. Некий юный наркодилер придушил одну из своих клиенток и засунул труп в багажник ее же автомобиля. Хотя это было межрасовое преступление, ажиотажа оно не вызвало, ибо задушенная девушка обладала не только белой кожей, но и патологической привязанностью к зелью, в каковой связи это дело перекочевало в разряд наркоманских разборок, а они происходили постоянно. В самом деле, стоит только начать курсировать по южному Лос-Анджелесу в поисках героина или крэка, можете не сомневаться: серьезных неприятностей вам не миновать. И главное, симпатий со стороны широкой публики при таком раскладе вам не дождаться. Да и со стороны репортеров тоже. Так что на газетных страницах место при описании такого рода происшествий экономили. Небольшая заметка — вот и все, на что можно претендовать в подобном случае.

Тут я подумал, что имя Алонзо незнакомо мне по той причине, что в полиции имен задержанных подростков репортерам не называют, а подозреваемому, если мне не изменяет память, не более пятнадцати-шестнадцати лет.

Пододвинув к себе стопку газетных номеров за прошлый месяц, я быстро пролистал ее и нашел в разделе криминальных новостей упомянутую заметку, датировавшуюся позапрошлым вторником. Расправив на столе нужную страницу, я внимательно перечитал свой материал.