— Я все чаще ловлю себя на мысли, что у нас Ричардом очень похожие отношения…

— И ты порой не знаешь, как вести себя: то ли быть принципиальным и строгим, то ли, напротив, мягким и сговорчивым, так? — закончила его мысль Элизабет.

— Да. Но, может быть, я сам виноват в том, что Ричард ведет себя как озорной избалованный мальчишка?

— Если так рассуждать, то и моей вины в этом предостаточно…

— Не бери в голову! Я тебя ни в чем не обвиняю. Однако одна серьезная претензия у меня к тебе все же есть…

— И какая же?

— За девять лет брака ты ни разу не обратилась ко мне за помощью. Почему?

— Потому что не была уверена, что ты этому обрадуешься.

— Неужели? — нахмурился Талбот.

— Кроме того, в детдоме меня с детства приучили решать проблемы самостоятельно… — примиряющее улыбнулась она, радуясь тому, что ей так ловко удалось скрыть правду: ведь ей слишком часто приходило в голову, что ее мужем — по досадной случайности — стал не тот брат…

Элизабет сделала глоток кофе и положила в рот первый кусочек торта.

Они ели молча. Каждый думал о чем-то своем. Талбот, например, испытывал в этот момент бурю эмоций: он злился на судьбу за все, что уже произошло и еще произойдет в его одинокой жизни, и в то же время страстно мечтал о том, чтобы прекрасные глаза Элизабет хоть раз посмотрели на него открыто, без опаски… Повинуясь внезапному порыву, Талбот робко накрыл ее ладонь своей и поинтересовался:

— Я тебя чем-то обидел?

— Нет, что ты! — пылко возразила она, не спеша отдергивать руку. — Просто я размышляла над твоими словами. Возможно, ты и прав, утверждая, что я вела себя эгоистично по отношению к тебе и Ричарду…

— Я этого не говорил…

— Пусть так, — торопливо согласилась Элизабет, спеша высказаться. — Но факт остается фактом: если бы я в свое время больше полагалась на мужа, чем на себя, все, глядишь, сложилось бы иначе. И Ричард наверняка стал бы другим человеком — серьезным и ответственным.

— А может, он перепоручил бы все свои дела безотказному старшему брату, а сам отправился бы загорать на пляж…

Представив себе эту сцену, Элизабет невольно заулыбалась. Талбот был на седьмом небе от счастья и, чтобы ненароком не выдать себя, кинулся мыть тарелки. Из-за шума воды он не слышал, как она остановилась за его спиной, лишь почувствовал ее легкое прикосновение к своему плечу.

— Талбот, ты не один. Знай: если когда-нибудь тебе вдруг понадобится помощь близкого человека, можешь на меня рассчитывать…

Прежде чем Элизабет успела возразить, прежде чем он сам задумался о неизбежных последствиях столь опрометчивого шага, их обоих закружил дикий вихрь страсти.

Мгновение — и их губы слились в жарком поцелуе. Талбот прижимал ее к себе все крепче и крепче, каждой клеточкой разгоряченного тела ощущая ее прикосновения и ласки. Восхитительная грудь Элизабет сладко вздымалась, заставляя его сердце биться в бешеном ритме. А пылкое воображение уже рисовало ему столь желанное продолжение: вот Талбот поднимает ее на руки и несет к себе в спальню, опускает на кровать, снимает рубашку, а потом… Сейчас любая мелочь — например, случайно сорвавшееся с губ неосторожное слово — легко могла свести на нет все романтические флюиды, поэтому они с жадностью ловили каждое мгновение, в буквальном смысле слова упиваясь друг другом…

Неожиданно в холле хлопнула дверь, и раздался звонкий голос Эндрю:

— Мы пришли! Мам, ты где?!

Она мгновенно выскользнула из его объятий, а в ее прекрасных глазах застыл страх.