20 декабря Кетлинский был вынужден снова давать объяснения на общем собрании команды «Аскольда», превращенном в настоящее судилище над бывшим командиром. К большому сожалению, никаких материалов и протоколов этого суда не сохранилось. Впрочем, вполне возможно, что никаких материалов и не было, т.к. никто ничего не протоколировал, а сам суд вылился в полудопрос-полумитинг. При этом Кетлинский признал свою вину, но только в том, что не заменил диверсантам расстрел каторгой. Известно лишь то, что команда корабля всесторонне обсудила все обвинения в адрес Кетлинского и, в конечном счете, оправдала его. Это весьма показательно, ведь группа Самохина проделала весь неблизкий путь от Кронштадта до Мурманска именно для того, чтобы покарать всех участников расследования и суда и, в первую очередь, утвердившего смертельный приговор командира, а вовсе не для того, чтобы его оправдывать. Поэтому факт оправдания Кетлинского бывшими аскольдовцами дорогого стоит. Прежде всего это говорит о том, что командир имел реальный авторитет на крейсере и пользовался уважением матросов. Во-вторых, это говорит о том, что он умело защищался и привел такие доводы, которые убедили даже изначально враждебно настроенных к нему самохинцев. Впрочем, сам факт оправдания Кетлинского вовсе не говорит о том, что все матросы «Аскольда» были на его стороне. По-видимому, судьба командира корабля решалась так, как вообще в то время решались многие дела; общим открытым голосованием. В результате этого большинство команды проголосовало за его оправдание, выразив тем самым свое доверие Кетлинскому, как командиру и как человеку. Однако недовольные таким поворотом дела на корабле, разумеется, остались. Пока они вынуждены признать силу большинства, но это вовсе не значило, что они смирились.

По свидетельству очевидцев, на этом разбирательстве Кетлинский, якобы заплакав, заявил во всеуслышание: «Сейчас в России совершился переворот в пользу власти Советов. Я лично с сегодняшнего дня целиком отдаю себя на дело революции, и все мои знания, которые имею…». Такого матросам от адмиралов слышать еще не приходилось. Слова контр-адмирала произвели на матросов большое впечатление, и они полностью оправдали Кетлинского, освободили его из-под ареста, восстановив в должности главнамура.

Из воспоминаний инженер-механика крейсера «Аскольд» В.Л. Бжезинского: «Проходило время, результаты следствия комиссии Лесниченко не были известны команде крейсера «Аскольд». Комиссия окончила свое существование, не удовлетворив требование старых аскольдовцев о привлечении к ответственности офицеров крейсера за тулонские события. Отпускники стали возвращаться на корабль и требовали от Самохина — председателя Центромура — суда над Кетлинским Интересна в этом отношении линия поведения Самохина. При возращении на корабль из флотилии Чудского озера, куда он попал после списания с «Аскольда»в 1916 года, Самохин был одним из активных защитников пострадавших в Тулоне и сосредоточил огонь по Кетлинскому, хотя он с ним не служил и его не знал. Самохин был кочегарным унтер-офицером, а ведал на корабле котельным хозяйством В практических вопросах по службе я часто советовался с ним, и мы нашли общий язык инженера и практика, а самое главное, контакт офицера — командира роты с недавним нижним чином — «духом». В конце 1917 года в Центромуре Самохин часто соприкасался с Кетлинским, и я видел, что он привыкает к адмиралу. В тесном кругу «непримиримых» у него проскальзывало сомнение: «А кого пришлют взамен? Кетлинский хотя и грешен, но все же толковый адмирал!» Самохин был выбран председателем Центромура в середине ноября и сразу же начал вести борьбу с Кетлинским, добиваясь контроля за его деятельностью. Адмирал не поддавался и держал на почтительном расстоянии от себя командируемых Центромуром контролеров и комиссии.