— А вдруг бандиты вернутся?

— Не бойтесь, мы их отпугнули, и они к вам больше не сунутся. Это я, капитан Петров, вам гарантирую. А сейчас напишите документ о возврате вам украшений в целости и сохранности.

Наблюдая, как Елена Ивановна пишет расписку, сыщик подвел итог: «Мое неосторожное упоминание об изумрудной броши наверняка насторожит Столбуна. Придется для оправдания своих действий составить задним числом анонимное сообщение о попытке мошенничества в отношении Суровой. Но поиск броши снова на нуле».

Отпустив женщину, Петров позвонил напарнику:

— Возвращайся в отдел. Спектакль закончился, и занавес опустился.

Вскоре в кабинете появился Носов. По нетвердой походке и блеску в глазах Петров понял, что новичок успел изрядно выпить. «Начал новичок снимать водкой стресс. Это нормально для опер-ской работы. Лишь бы не спился окончательно».

Сыщик сочувственно взглянул на напарника:

— Ну, что на этот раз всколыхнуло твою неусыпную совесть?

— Оперативная работа — это сплошная грязь! Мы укрываем преступления, отпускаем на свободу виновных и, наоборот, для дутых отчетов сажаем людей за мелкую провинность. И врем на каждом шагу. Сегодня я жестоко обманул женщину, отняв у нее пару лет жизни! И все из-за какой-то ценной безделушки! Вместо добра мы в уголовном розыске творим сплошное зло!

— Подожди! Мы же с тобою за месяц раскрыли три убийства. Значит, не зря зарплату получаем.

Да, нам приходится ради изобличения преступников ловчить, обманывать, даже иногда нарушать закон. Но чистоплюям не место в уголовном розыске. Иди тогда в следователи и действуй строго по процессуальным правилам.

— Так что же мне делать?

— Послушай одну давнюю историю и сам прими решение. Служил у нас в Московской области сыщик Павлов Александр. Предметом его гордости была надпись на стене пересыльной тюрьмы, сделанная обозленными осужденными: «Смерть Павлову из Болшево». После очередной амнистии число уголовных преступлений резко возросло. Осенним вечером в милицию пришла женщина и заявила, что на улице к ней подошел молодой парень и, угрожая ножом, отобрал сумочку с деньгами и снял пальто. Взволнованная потерпевшая плохо помнила приметы преступника, а выезд на место происшествия не дал положительных результатов. Дальнейшая работа была отложена до утра. По дороге домой Павлов продолжал напряженно размышлять о совершенном преступлении, прикидывая, кто из известных ему преступников мог решиться на столь дерзкое преступление.

Несмотря на голод, Павлов от усталости не стал ужинать, а сразу лег спать. Неожиданно у него возникли ясные зрительные образы. Он словно наяву увидел искаженное страхом лицо женщины и темные очертания грабителя. Затем, как в кино, переменился кадр, и Павлов увидел двухэтажный дом, на котором висела табличка с надписью «Ул. Сталина, д. 32». И вновь перемена кадра: отчетливо видны двор и дверь подъезда с задней стороны дома. Павлов уверен, что здесь никогда не был. Напротив подъезда сложен штабель дров. Бросились в глаза и запомнились сучки и наросты на крайних бревнах. Одновременно становятся видны лестничная площадка второго этажа и дверь квартиры. Кто-то невидимый распахивает ее, и Павлов видит стоящего посреди комнаты молодого парня. Где-то в глубине мелькает догадка: «Это — преступник». Слева у стены между дверью и шкафом висит пальто, снятое с потерпевшей. Затем все исчезло, и последовал глубокий сон.

Придя утром на работу, Павлов в шутку рассказал товарищам о ночном видении. Один из оперативных сотрудников предложил поехать и проверить данную свыше подсказку. Сыщики выехали на улицу Сталина. Вот и дом с номером 32. Когда вошли во двор, Павлова поразило точное совпадение виденных ночью сучков и наростов на бревнах. На какое-то мгновение ему стало не по себе.