– Оставим мое прошлое. Прошлое, оно и есть прошлое.

– Как сказал один мудрый человек, в американской жизни нет вторых актов. Нет ни вторых актов, ни антрактов. – Приподняв над столом на несколько футов толстую папку, Гаррисон картинным жестом бросил ее вниз. Папка упала с громким хлопком. – Неужели я должен все разжевать и положить тебе в рот? Раньше то, чем ты страдаешь, называли крутым нравом. Сейчас это называют неумением сдерживать гнев.

– Вы говорите про единичные случаи.

– Ну да, и Джон Уилкс Бут убил лишь одного человека. Но какое из это получилось представление! – Еще одна улыбка цвета чая. – Помнишь некоего болгарского ублюдка по имени Вылко Благоев? Он до сих пор не может нормально сидеть.

– Восемь девочек в возрасте от семи до двенадцати лет погибли, задохнувшись в его трейлере, потому что у их родителей не хватило денег на оплату их нелегальной транспортировки на Запад. Я видел их трупы. Видел царапины на внутренних стенах кузова, которые бедняги сделали содранными в кровь ногтями, когда там закончился воздух. И то обстоятельство, что Благоев вообще хоть как-то может сидеть, является лучшим свидетельством бесконечного самообладания.

– Ты его потерял. Ты должен был собирать информацию о технологии контрабанды людьми, а не разыгрывать из себя ангела-мстителя. Помнишь некоего колумбийского господина по имени Хуан Кальдероне? Мы его хорошо помним.

– Гаррисон, он замучил до смерти пятерых наших осведомителей. Спалил им лица ацетиленовой горелкой, черт побери! Причем сделал это лично.

– Мы могли бы оказать на него давление. Возможно, Кальдероне пошел бы на сделку. Он мог обладать полезной информацией.

– Поверьте мне. – Быстрая, ледяная усмешка. – Он ею не обладал.

– Решать это было не тебе.

Оперативник с каменным лицом пожал плечами.

– На самом деле вы ведь не знаете, чтó именно произошло с Кальдероне. У вас есть одни только предположения.

– Мы могли бы устроить разбирательство. Провести служебное расследование. Это я принял решение не будить… мертвую собаку.

Еще одно пожатие плечами.

– Я принял решение по одному вопросу. Вы приняли решение по другому. О чем тут говорить?

– Я пытаюсь тебе объяснить, что прослеживается определенный рисунок. Несколько раз я прикрывал твою задницу. Я и остальные. Мы спускали все на тормозах, потому что у тебя есть способности, которые мы ценим. Как не переставал повторять твой приятель Джаред, ты Ищейка с прописной буквы. Но сейчас я начинаю думать, что мы совершили ошибку, выпустив тебя из псарни. Вероятно, ты считаешь случившееся в Риме правильным, однако это не так. Ты совершил роковую ошибку.

Белнэп лишь молча смотрел на морщинистое лицо своего начальника. В резком свете настольной галогенной лампы щеки Гаррисона казались высохшим пергаментом.

– Объяснитесь же, наконец, Уилл. Черт побери, что вы хотите мне сказать?

– Убийство Халила Ансари, – в голосе стареющего руководителя разведки прозвучали грозовые раскаты, – стало последней каплей, переполнившей чашу.

– Фонд имеет абсолютно безупречную репутацию, – через какое-то время нарушил молчание Линвилл. – В качестве члена попечительского совета вы возложите на себя часть ответственности следить за тем, чтобы так продолжалось и в будущем. Если вы считаете себя готовой к этому.

– А можно ли вообще быть к этому готовым?

– То, что вы одна из Банкрофтов, – это уже хорошее начало. – Бросив на Андреа взгляд поверх узких очков, адвокат едва заметно усмехнулся.