Но было кое-что еще.

Очевидно, когда ты умираешь, и ты был покрыт шрамами как я, ты получаешь загробное преображение.

Мои волосы снова стали длинными, они были той же длины, как и до того, как Арес подарил мне стрижку, достойную лучших парикмахеров. Волосы достигали мне до середины спины, кончики были ровными, а пряди блестящими и мягкими. Первое время я была одержима своими волосами, дотрагивалась до них, чтобы убедиться, что они были все еще на месте, поднимая их, чтобы они обрамляли мое лицо.

Когда ты умер, тебе особенно больше нечего делать.

Я все еще была удивлена тем, что видела. Наклоняясь вперед до тех пор, пока мои глаза почти не сошлись, я изучала свое отражение в зеркале. Тонкая сеть бледно-розовых шрамов пропала. Они пропали со всего тела, меня восстановили, но загробное преображение пошло дальше. Шрамы от укусов демонов, полученные в Галтинбурге, заплатки бледной кожи у меня на шее и руках, полностью излечились. И если я подниму майку, то увижу, что рваный шрам, оставшийся от клинка Линарда, когда я умерла в первый раз, тоже пропал.

В Подземном Царстве умели лечить шрамы.

Я покачнулась назад на пятках, вздыхая.

Странно, но труднее всего оказалось привыкнуть к глазам. Они стали другими. Радужки были коричневыми, как были до Пробуждения, но вокруг зрачков появилась тонкая полоска янтарного цвета. Я не знала, что это значит и почему они такие.

Он… он был бы так счастлив снова видеть мои глаза карими.

Горло сразу же сжалось внутри, и я зажмурила глаза. Я не буду плакать. Я не буду плакать. Плакать в Подземном Царстве — это плохо, как я обнаружила. Было сложно остановиться и это могло стать билетом в один конец в Долину Стенаний. И это было совершенно не весело.

Слезы безуспешно жгли мои глаза.

Я знала, что не должна плакать, но было тяжело, потому что я скучала по дяде и отцу. Я скучала по Люку, Дикону и Солосу. Я скучала по Сету и по тому, как легко ему было привести меня в бешенство. Но по отношению к Айдену я испытывала гораздо более жгучие чувства. С каждой прошедшей секундой оно становилось сильнее, ярче. Она не уходила, моя тоска по нему, и я не думала, что она когда-нибудь пройдет.

— Алекс?

Отвернувшись от зеркала, я повернулась к мальчику, лежавшему на моей кровати. Его светлые волосы длиной по плечи были забраны назад в хвост, но более короткие пряди выбивались, обрамляя его лицо.

Ежедневно со дня моей смерти Калеб поддерживал меня. Я проводила время с мамой, с Оливией, и даже с Леа, но чаще всего я видела Калеба. Мне было неудобно забирать большую часть его времени, потому что я была уверена, что он и Оливия пытались узнать, можно ли завести ребенка в Подземном Царстве каждую свободную минуту, которую они находили, но я не знала, что бы делала без него.

— Иди сюда, — сказал он, похлопав по месту рядом с собой.

Я подошла и села рядом с ним.

— Оливия меня зарежет, если ты продолжишь тусоваться в моей кровати.

Калеб рассмеялся, и, как и каждый раз, когда он это делал, я должна была улыбаться. Я скучала по этому смеху так же, как скучала теперь по жизни.

— Она не собирается тебя зарезать.

— Я поглощаю всё твое время.

— Нет, это не так, — он протянул руку, и потащил за кромку моих джинсов. — И она понимает. Умирать нелегко, ни для кого, и определенно не для тебя.

Я выгнула бровь.

Калеб снова потянул за джинсы.

— Почему бы тебе сегодня не пойти со мной? Я. Ты. Оливия. Несколько недель назад я нашел клуб рядом с пальмами. Думаю, он принадлежит чистокровному, для которого рай — это бесконечная вечеринка.