Страж Ночи рассматривал книги. Здесь были собраны рукописные сочинения философов, юристов, богословов и поэтов на разных языках. На итальянском — Данте, Петрарка, Боккаччо. А сколько на греческом и латыни! Труды по геометрии и алхимии…

Всего же — несколько тысяч томов! Сандро слышал, что Атланта зорко следила за пополнением библиотеки.

Мягким неслышным движением Страж Ночи отдернул темно-гранатовый занавес, на котором выступали тусклыми контурами причудливые рисунки золотканного шитья, — искусное изделие далекой Фландрии.

У стола одинокая фигура склонилась над раскрытой рукописной книгой. Читающий поднял голову и в красивом немолодом человеке с вьющимися волосами, чуть-чуть спустившимися прядью на высокий лоб, Сандро узнал знакомые черты. Боже мой, неужели?..

Кавалли вспомнил. Будучи подростком, однажды он с родителями приезжал в Мантую и видел этого человека. Молодой придворный поэт, о котором ходили слухи, что он без ума от мадонны Атланты. Он и на самом деле боготворил сестру старого Гвидо, отвоевавшего Мантую, Он не мог долго выдержать жизнь вдали от нее и неотступно следовал за госпожой, не отвечавшей ему взаимностью. Как же состарился этот поэт и тонкий ценитель искусств! Впрочем, и он, Сандро, теперь уже не тот подросток.

— Здравствуйте, мессир Бальдассаре, — память не подвела Стража Ночи, он вспомнил имя поэта. — Давно ли вы стали библиотекарем?

Раздался мягкий голос:

— Вот уже десять лет я радуюсь мудрости мадонны Атланты, осчастливившей меня возможностью в любую минуту завести беседу с хранителями мудрости, великими умами прошлого, и не столь древними. Я с удовольствием в который раз перечитываю Петрарку и Бокаччо.

Лаура указала на лежащее возле раскрытой рукописной книги гусиное перо:

— И делаете выписки?

Бальдассаре поклонился:

— Рад приветствовать вас в одной из лучших библиотек республики.

Кавалли поторопился представить друг другу состарившегося поэта и свою спутницу.

— Так я угадала? — напомнила о своем вопросе Лаура.

— Нет, — ответил Бальдассаре, — я не делаю выписки. Я пишу сам. У меня много задуманного. Но когда все это закончу, еще не знаю, а сделать хочу много. Вот начал свои «Эпилоги» и буду писать их медленно, чтобы отделать, отчеканить так, как куют хорошую сталь для клинка. Это тоже должен быть, согласно моему замыслу, меч, только меч сатиры! А пока что я читаю наших славных поэтов. Вот посмотрите, что наметил прочесть сегодня на вечере герцога Мантуи. Два сонета!

Бальдассаре прочитал стихотворение Петрарки:

— «Душа, что делаешь, что мыслишь? Придет ли к нам покой и мир иль вечной жить борьбою?»

Лаура подхватила строчку сонета:

— «Что ждет — темно, сужу сама с собою; Взор дивный скорбен общею бедою…»

Бальдассаре улыбнулся:

— А помните Бокаччо: «Сокрылась доблесть, честь угасала, стала Италия всеобщею женой…»?

На этот раз подхватил Сандро:

— «Кастальских муз не слышно ни одной, о них не мыслят, их не чтут нимало».

— Браво! — Лаура захлопала в ладоши.

Еще недавно она и представить себе не могла Стража Ночи, который читает стихи, но вот, пожалуйста — он знает наизусть Бокаччо!

— Вы чувствуете, синьора, как это сейчас звучит в унисон с нашими сердцами? — голос Бальдассаре дрожал от волнения.

Но ни библиотекарь, ни Лаура, ни даже Страж Ночи, увлеченные разговором, не услышали шороха женского платья и не увидели, как из-за незаметно откинутого полога показалась стройная женщина высокого роста с тонкими чертами лица, в пышной одежде тусклых голубоватых тонов.