— Любовницами?

Тициан взял с подноса проходившего мимо слуги бокал вина и передал его девушке. Ножка бокала показалась ей холоднее льда.

Художник удивленно заморгал.

— Ты же знаешь, я полагаю, что обычно всякий мужчина заводит себе любовницу. Одну или две.

Девушка вздохнула.

— Или четыре, — тихо добавил Тициан.

Лаура сделала глоток прохладного вина, но пламя, вспыхнувшее в душе, не затихло. С притворным безразличием она вскинула голову.

— Я и не подозревала, что у Стража Ночи так много любовниц.

— Сандро Кавалли уже долгое время остается холостяком. Не думаешь же ты, что такой мужчина, как он, до встречи с тобой вел монашескую жизнь?

Ей вспомнились их ночи, яростная страстность Сандро и его неутомимая жажда близости. Тициан прав. Ревность сжала Лауре сердце. Однако Кавалли не давал никаких обещаний, а нежность и ласку она сама выпросила у него и было бы глупо желать большего.

— Что-нибудь прояснилось насчет украденных полотен, для которых я вам позировала, маэстро? — переменила тему беседы Лаура.

Тициан вздохнул:

— Нет! Ни единой ниточки, чтобы зацепиться!

Лаура поежилась. Мысль, что картины, на которых она изображена обнаженной, находятся в чьих-то грязных руках, действовала на нее угнетающе.

— За последнее время я много сделала, маэстро.

Девушке захотелось поделиться успехом с учителем. Он искренне порадуется за свою ученицу, она в этом не сомневалась.

— У меня прекрасная мастерская благодаря заботам Стража Ночи.

— И Кавалли позволяет тебе заниматься живописью?

— Конечно! Вы ошиблись в своем предсказании, маэстро! Он даже поддерживает меня… и вдохновляет. У меня уже пять картин.

Тициан изумленно посмотрел на юную художницу.

— Пять? Я вряд ли напишу столько за целый год!

— Знаю. Эти мои картины… они другие. В них вся моя душа. Ничего лучшего я еще не писала.

Маэстро кивнул. Лаура знала: он верит ей и понимает, что она говори без всякого хвастовства, от чистого сердца.

— Если ты считаешь, что они хороши, должно быть, так оно и есть. Но тебе срочно нужно передать в Академию свои новые картины.

Сердце Лауры сжалось от мрачного предчувствия.

— Почему же? У вас для меня припрятана какая-то новость?

— Да.

Тициан взял свою ученицу за руку и провел через стеклянную дверь в открытую галерею. Холодный воздух окутал девушку. Тревога не покидала ее сердце.

— Значит… меня не приняли? — спросила Лаура, готовясь к худшему.

— Нет, — ответил Тициан, — не приняли, несмотря на мою поддержку.

— Почему же? Плохи картины? — новость ранила сердце юной художницы, лицо омрачила глубокая печаль. — Или все дело в том, что я женщина?

— Никто не посмел оспаривать высокое мастерство твоих работ, — ответил Тициан.

— Проклятие! — Лаура ударила ладонью о каменный парапет и сердито уставилась на черную блестящую ленту реки, окаймлявшую лужайку.

— Если бы дело было только в моих картинах, я могла бы что-то изменить… подработать полотна… Но что можно сделать с тем, что я женщина? Как они посмели отвергнуть меня только из-за этого?

— Я не сказал, что тебя отвергли, — борода маэстро дрогнула: он улыбнулся. — Я сказал, что тебя не приняли… на прошлой неделе. Но вот на следующей я потребую, чтобы повторно состоялось обсуждение твоих картин.

Вскрикнув от радости, Лаура закружилась на месте.

— Так скажите… скажите, что мне следует делать дальше!

— Я ведь уже сказал: необходимо представить на суд твои новые картины.