Одутловатое лицо с пухлым подбородком напоминало расплывшееся тесто. Лаура уверяла, что они лучшие подруги. Если так, то Магдалена весьма великодушна, потому что большинство девушек умерли бы от зависти к ослепительной красоте подруги.

— Слушаю вас, мой господин, — голос был необычно мил: глубокий, ясный, чистый, как у мальчика из церковного хора.

— Извините, что нарушаю покой обители, — проговорил Сандро, окинув взглядом сад и жилые помещения.

Одно из высоких окон привлекло его внимание: из него тянулась тонкая струйка дыма. Страж Ночи нахмурился.

— Это келья сестры Челестины. Она занимается алхимией, и весьма успешно, — пояснила Магдалена.

— Я об этом кое-что слышал!

Сандро глубоко вздохнул.

— Мне необходимо задать вам кое-какие вопросы о случившимся сегодня в мастерской Альдуса.

— Что же там случилось, господин? — Магдалена не шевельнулась.

— Убийство. Погиб наборщик Гаспари.

— Гаспари?

Горбунья перекрестилась.

— Упокой, Господи, его душу!

— Вы знали его?

— Да, мой господин, я ведь правлю рукописи для печатной мастерской Альдуса.

— И сегодня вы были у него незадолго до случившегося!

— Да.

Девушка не поинтересовалась, откуда это стало известно Стражу Ночи.

— Я… я виделась с Гаспари. Он еще говорил мне, что собирается отправиться вечером со своей возлюбленной в Лидо.

Она громко сглотнула.

— Кто был еще в мастерской, кроме Гаспари?

— Никого.

Из рукавов монашеского платья вынырнули руки и вцепились в коралловые четки.

— Мой господин, кто же мог его убить?

Кавалли посмотрел Магдалене в лицо и ничего, кроме огорчения, не обнаружил в глазах монахини.

— Именно это я и собираюсь выяснить, — ответил он.

— Французы? Фи! — не выдержала Фьяметта, отмеряя необходимое количество золотой тесьмы. — Стой спокойно, Лаура! Не шевелись! А то мы никогда не закончим твой наряд!

Лаура и Ясмин переглянулись. Девушки находились в будуаре мадонны дель Рубия, поражавшем своей роскошью: стены обиты расшитой византийскими узорами золотой парчой; карнизы работы Сансовино украшены золотом и ультрамарином, повсюду вазы из алебастра и порфира; резные инкрустированные шкафы, столы и комоды, заставленные солидными, на латыни, томами в кожаных переплетах.

В дальнем углу Флорио, облаченный в свою черную мантию, негромко наигрывал что-то на виоле.

Лаура постаралась замереть. Порция и Фьяметта окутывали ее белым шелком. Наряд, который они шьют, она наденет на карнавальный маскарад.

— А что ты имеешь против французов, Фьяметта?

В ответ Фьяметта состроила гримасу.

— Они такое делают ртом! И просят, чтобы и женщины… гм…

— Какое это имеет значение? — спросила Порция. — Зато они хорошо платят!

Сын посла дал мне сверх обычной платы двадцать эскудо! И слава Богу, французы не проделывают с женщинами того, что требует от Ясмин Горвальд!

Все сочувственно посмотрели в сторону африканки. Горвальд, грубый шведский купец, питал особое пристрастие к темнокожей девушке.

— А по-моему, — продолжала Порция, — это испанцев следует избегать!

— Испанцы — чудесные любовники, — возразила ей Фьяметта. — Страстные, искусные…

— И что у тебя остается, когда их страсть проходит? Они скупы, как и шотландцы, — настаивала Порция. — От испанца если чего и добьешься, так это пустопорожней болтовни о его похождениях в Новом Свете.