Да, наверно, именно он. Ведь от перевала до княжеского замка не один день пути, и даже если Ривон был ранен не слишком тяжело и сумел довезти меня в целости и сохранности, его рана за это время могла загноиться, и спасти его уже не сумели…

«Но этого же не может быть, – подумала я. – Не может быть, чтобы не стало папы и мамы, и кормилицы, и Ривона, и всех остальных!»

А вдруг мне просто мерещится? Я зажмурюсь покрепче, потом открою глаза, и все будет по-старому: бойкая Нэни стащит с меня одеяло и спихнет с кровати, не дав досмотреть сон, макнет в таз с холодной водой, чтобы уж наверняка проснулась, потом проверит, хорошо ли я умылась… Нэни приставили ко мне только в этом году, сказав, что я уже достаточно большая и мне нужна собственная горничная.

А потом я пойду завтракать, наверно, только с мамой, потому что отец опять отправился по делам и, может быть, пропадет на несколько дней, а потом вернется уставший и грязный… Когда он ночевал у пастухов на верхних пастбищах, мама отказывалась сидеть с ним за одним столом по несколько дней кряду, уверяя, что даже после мытья от него разит невесть чем. Странно, мне даже нравилась смесь запахов молодого сыра, овчин грубой выделки, лошадиного пота, мокрой псины, дыма костра и незатейливой походной стряпни, к которым летом примешивался запах цветущего горного луга и раскаленных на солнце камней, а зимой… Зимой, наверно, снега – запах был морозный, чистый…

– Теперь ты находишься под моим покровительством, – сказал князь после долгой паузы.

Видимо, он решил, что я потеряла дар речи, так потрясла меня дурная весть. Не могла же я сказать ему, что просто не в силах поверить в это!

– Не волнуйся ни о чем, я прослежу, чтобы ты получила достойное воспитание и образование. Я даже позаботился о твоем будущем, дитя мое… – Пронзительный взгляд остановился на моем лице. – Когда ты подрастешь, я выдам тебя замуж за своего сына. Это будет хорошей партией для вас обоих, не так ли?

– Да, господин, – прошептала я, стараясь ничем не выдать своего изумления.

Да уж, о такой партии для меня родители и не помышляли… Нет, вовсе не потому, что мы были худородны или бедны (вот уж о чем смешно подумать!), а потому, что мой будущий муж должен был войти в семью, а не наоборот, ведь других детей у родителей не было. Если бы у них родился сын, который унаследовал бы фамилию, тогда другое дело, но пока я оставалась единственной дочерью, иного пути не было. А разве князь позволит своему отпрыску, тоже единственному, войти в семью супруги?

– Значит, вот на этой замухрышке я должен буду жениться? – раздался вдруг ломкий юношеский голос, и я только теперь заметила у окна еще одного человека.

– Говори уважительно о своей будущей невесте, – холодно отрезал князь, а я во все глаза уставилась на его сына.

Наверно, ему было шестнадцать или семнадцать, но мне он показался совсем взрослым – а чего ожидать от девочки моего возраста? В таком возрасте пять лет представляются огромной разницей.

Он был высок – одного роста с отцом, если не выше, только еще по-юношески худощав и гибок. Да и внешне они очень похожи – резкие черты лица, ястребиный нос, высокие скулы. Только волосы у юноши не седые, как у отца, а русые. И глаза не карие, а изжелта-серые, как у хищной птицы, но не водянистые, как это часто бывает, а очень яркие. На дочерна загорелом лице они походили на ярко начищенные серебряные монетки. И взгляд у него был точь-в-точь отцовский, пронзительный… и недобрый.

– Разумеется, отец! – Он отвесил шутовской поклон. – Однако позволь хотя бы поинтересоваться именем и происхождением моей будущей супруги!

– Конечно, сын мой.