— Розен — Резанов, да-да-да… — пролепетала пораженная графиня. — Но ведь у графа не было детей в Америке!

— Я не родился в Америке, — доверительно шепнул Розин, поддерживая хрупкую госпожу Манукян под локоток. В этом кругу царили правы прекрасной эпохи и можно было не опасаться обвинений в сексуальных домогательствах. — Мой род восходит к младшему брату командора, поручику лейб-гвардии Семеновского полка Аристарху Петровичу Резанову. Только, умоляю вас, пусть это останется в тайне. В нашей семье не принято всуе поминать имена знаменитых родственников.

Он и сам не знал, с какой полки соскочил этот поручик со своим Семеновским полком. Просто, разглядывая куриный профиль своей собеседницы, вдруг подумал, что она, скорее всего, такая же графиня, как он — потомок Резанова. И тогда трескучая мишура вроде лейб-гвардии и Аристарха Петровича должна произвести на нее впечатление.

Кто кого тогда надурил, так и осталось невыясненным. Но при активном участии графини подписка в поддержку проекта «Русская Калифорния» и строительства фрегата «Юнона» (или все-таки «Надежда»?) была открыта. Вначале она шла вяло, приходилось слишком много объяснять, подводить под проект исторический фундамент, в котором потомки русских аристократов были не так сильны, как наивно предполагал Розин. Но он не сдавался — экскурсы в славное прошлое заполнили страницы газеты «Моя Калифорния», потеснив рекламу недвижимости и частные объявления о продаже кладбищенских участков.

Но графиня К. не стала дожидаться, пока плоды просвещения созреют в парниках старорусского комьюнити. Она пригласила Вольдемара на приватную беседу, в ходе которой они договорились ограничить цели пожертвования только памятником Резанову и кораблем — это эффектно и доходчиво и не вызывает лишних вопросов.

Совещание кончилось достаточно ожидаемым для Розина пассажем. Он еще при первой встрече отметил учащенное дыхание графини в тот момент, когда интимно нашептывал ей соблазнительные перспективы проекта, почти касаясь пушистыми усами ее пергаментной шеи, покрытой бледными веснушками. Потомку командора пришлось отдаться графине прямо на веранде, которая великолепно просматривалась как с чисто выбритой лужайки перед домом, так и с пролегающего за забором шоссе.

Вова гнал от себя мысль о том, что в любую минуту его голую задницу может увидеть кто угодно — от садовника до проезжающего соседа. Кроме того, он пытался наспех представить себе, как это делают отпрыски старинных родов, в отличие от примитивных холопов. Сии абстрактные заботы мешали ему сосредоточиться на предмете страсти нежной, что было довольно кстати, поскольку высохшие мощи потомственной дворянки привлекали его ненамного сильнее, чем разлапистый жирный кактус у ворот ее виллы.

Средства, собранные цветом русской общины на памятник первопроходцу Резанову и на постройку чудесного фрегата, были вручены милому молодому человеку, дальнему родственнику командора, для передачи организаторам проекта. Натурально, графиня себя тоже не обидела, но Вова не был в претензии. Эти деньги жгли ему руки и требовали решительных действий, а тут как раз и закончилось судебное разбирательство дела его жены. Бедняжка Бетти получила полтора года тюремного заключения, и адвокаты истца намеревались требовать компенсацию с ее ближайших родственников по причине полной неплатежеспособности ответчицы. В общем, времени на раздумья не оставалось.

Летом 2003 года Владимир сошел с трапа самолета в Шереметьеве с небольшим модным саквояжем, предвкушением новой жизни и некоторой суммой, за которую кое-кто в штате Калифорния, да и в Красноярском крае еще захочет открутить ему яйца, когда прочухается.