– А почему тебя родители не научили? – удивился Яр.

– Потому что… – Лука запнулась, – мои родители оказались приемными, а о настоящих я ничего не знаю!

– Оказались… – пробормотал Гаранин.

Парень явно умел выделить из потока слов – главные.

– Мне однажды Муня через себя показывала, – спохватилась Лука. – Я ее за руку держала и видела все ее глазами. Может быть…

– Я не Видящий, – покачал он головой, – со мной так не получится.

– А кто ты? – пришла очередь удивиться Луке.

– Смотритель кладбищ, – засмеялся парень и вдруг, резко изменившись в лице, ткнул пальцем куда-то ей за спину: – О боже, там!

Похолодев, она обернулась… И сама не заметила, как перешла на периферическое зрение. Заброшенная деревенька расцвела всполохами – желтого, голубого, сиреневого… Краски были неяркими, медленно перетекали друг в друга, воронкой вились на одном месте. Заброшенное, спящее место, энергия которого не прибывает и не убывает…

– А теперь посмотри назад, – тихо, чтобы не спугнуть, сказал Гаранин.

Лука даже забыла рассердиться за то, что он напугал ее. Взглянула на кладбище и… обомлела.

Над могилой с крестом, сохранившимся лучше других, висело облако… Больше всего оно напомнило Луке радужный гель, что переливался внутри китайских игрушек-попрыгунчиков, жутко вонявших резиной. Иногда облако отплывало в сторону, делало круг вдоль видимой ему одному границы и возвращалось к кресту.

– Правее… – произнес Яр.

Правее располагалась та самая могила с разрушенной плитой. Под ней багровыми контурами угадывались два тела… Приглядевшись, Лука разобрала сочленения костей, лобастые черепа с глубокими глазницами, внутри которых тлели злые огоньки. Скелеты лежали неподвижно, однако периодически принимались с усилием вытягивать конечности, скрежетать неплохо сохранившимися зубами и отталкиваться друг от друга.

– Кто это? – пересохшими от страха губами прошептала она.

– Костомахи – сгнившие до костей мертвецы, которые имеют обыкновение бродить по кладбищу. Особого вреда не принесут, пальцем ткни – рассыплются в прах, но неподготовленного человека могут напугать до смерти!

– А оно? – она ткнула пальцем в белое облако.

– Претка – дух умершего, временно оставшийся у могилы.

Лука оглянулась. Как давно заброшена деревенька? Тридцать лет назад? Пятьдесят?

– Правильно мыслишь, – хмыкнул Гаранин. – Обычно они больше чем на сорок дней не задерживаются, а эта зависла… Или ждет чего-то, или ее держит что-то незаконченное.

– Она опасна? – уточнила Лука.

– Пока не начала изменять цвет, нет. У них, у духов, время – понятие относительное, а ожидание иногда может быть долгим, гораздо дольше среднестатистической человеческой жизни. Вот когда она перестанет быть светлой и радужной, тогда следует ее опасаться.

Девушка взглянула на говорившего. Он следил за преткой с легким прищуром, будто прикидывал – как скоро она начнет темнеть?

– Яр, ты медиум?

– Что? – удивился тот. – Боже упаси! Медиумы с ними общаются – это очень тяжело выдержать! Идем, а то на работу опоздаешь!

Гаранин развернулся и пошел к машине, показывая, что разговор окончен. Лука, в последний раз взглянув на печальную претку, поспешила за провожатым, гадая про себя, кто же он такой – не Видящий, не медиум… Да кто?

* * *

– Ма-а-ам! Мы пришли! – крикнула с порога Муня, снимая обувь.