У меня похолодели руки, невзирая на жаркий день.

— Не знаю… что?

Он закусил нижнюю губу, стараясь не встречаться со мной глазами. Наконец он тяжело вздохнул:

— Я не убил его. Но ранил.

— Да, Луиза говорила, что ты его тяжело ранил. Но она также сказала, что он поправляется.

Вдруг в моей памяти всплыла та последняя сцена в Фонтенбло. Последняя, перед тем как темнота поглотила мое сознание. Острый конец шпаги пронзает покрытую каплями дождя оленью кожу. Кожу, из которой были сшиты брюки Джека Рэндолла. Огромное красное пятно на брюках у пояса и шпага, стремительно двигающаяся от пояса к низу живота.

— Джейми, — воскликнула я, с ужасом глядя на него, — Джейми, что ты сделал?!

Он сидел, опустив глаза и потирая обожженную крапивой ладонь о подол шотландской юбки. Он покачал головой, как бы сам удивляясь содеянному.

— Я был таким глупцом, Саксоночка. Я бы не считал себя мужчиной, если бы позволил ему уйти неотомщенным за то, что он сотворил с мальчиком. И все-таки… я все время мысленно повторял себе: «Ты не должен его убивать, ты же обещал! Ты не должен его убивать». — Он горько улыбнулся, глядя на свою ладонь. — У меня внутри бушевало пламя, но я по-прежнему продолжал твердить про себя: «Ты не должен его убивать». И я до поры до времени сдерживал данное тебе обещание. Но я пребывал в бешенстве, в ушах у меня звенела кровь… и в какой-то момент я вспомнил Уэнтуорт и Фергюса, и эти воспоминания затмили твою просьбу, и лезвие моей шпаги… — Он внезапно умолк.

Я почувствовала, как кровь отхлынула у меня от головы, и тяжело опустилась на камень.

— Джейми, — прошептала я. Он беспомощно пожал плечами.

— Мне нечего сказать тебе, Саксоночка, — продолжал он, избегая моего взгляда, — кроме того, что я ранил его в это самое дьявольское место.

— Боже. — Я сидела, не в силах пошевелиться, а он внимательно разглядывал свои руки. На одной из них, на правой, сохранился небольшой розовый шрамик. След от гвоздя, который Джек Рэндолл вогнал в нее. Там, в Уэнтуорте.

— Ты ненавидишь меня за это, Клэр? — спросил он тихо, чуть слышным голосом.

Я закрыла глаза и покачала головой:

— Нет, — а когда открыла их снова, увидела взволнованное лицо Джейми. — Я не знаю, что я сейчас думаю, Джейми. Правда не знаю. Но в одном я уверена: я не испытываю к тебе ненависти. — Я взяла его руку, нежно пожала и добавила: — А сейчас, прошу тебя, дай мне побыть одной несколько минут, хорошо?

Джейми ушел, а я надела свою успевшую высохнуть одежду и теперь сидела на валуне, разглядывая кольца у себя на руках — одно серебряное, другое золотое. Я носила оба обручальных кольца и не знала почему.

Итак, Джек Рэндолл никогда не сможет стать отцом. Джейми был уверен в этом, а я не была склонна расспрашивать его о причине такой уверенности. И все же я носила кольцо Фрэнка. Я все еще помнила человека, который был моим первым мужем, все, что было связано с ним и чего больше нет. Как же он может не существовать?

Я не знала. Возможно, я никогда не узнаю, так ли это. Я тряхнула головой, отбросив назад растрепанные ветром кудри. Если мы порой можем повлиять на наше будущее, во всяком случае пытаемся это сделать, то наше недавнее прошлое изменить мы не в силах. Что сделано, то сделано. И что бы я ни предпринимала, ничего изменить нельзя. Джек Рэндолл никогда не сможет зачать ребенка.

По склону позади меня скатился камешек, подпрыгивая я увлекая за собой водопад гравия. Я повернулась и взглянула вверх, где Джейми, уже одетый, внимательно смотрел куда-то вдаль.

Ярко-белая поверхность известнякового холма свидетельствовала о том, что коричневый грязный слой его под влиянием скорее всего непогоды разрушился и сполз вниз.