— Я… я… убила его!

Это был не вопрос, а утверждение.

— Мелисса, делай то, что я тебе велел, — твердо сказал герцог. — Закрой за собой дверь между комнатами, потом я сам к тебе зайду.

С этими словами он обнял ее за плечи, подвел к открытой двери между спальнями и мягко втолкнул в проход. Она услышала звук закрываемой двери.

На мгновение Мелисса остановилась в узком проходе, а затем, словно сомнамбула, вошла в собственную спальню и затворила за собой дверь.

Здесь она застыла на месте и закрыла лицо руками. Ей трудно было думать, трудно было осознать, что произошло.

Девушка знала лишь одно: она убила человека и тем самым спасла герцога.

Мелисса прижала руки к щекам. Она спасла его! Он был в опасности, и она почувствовала это. Она ощутила это с такой силой, так явственно, что не могла не попытаться предупредить его. Если бы она не сделала этого, если бы не послушалась внутреннего голоса, предупреждавшего, что может произойти, в этот миг герцог был бы уже мертв.

Она не видела, что именно нежданный посетитель держит в руке — нож или пистолет, но была убеждена, что верно последнее. Точно так же она была убеждена, что убила Джервеса Байрама, хоть и не видела лица убитого.

Ей никак не верилось, что он мертв! Несомненно было одно — если бы умер герцог, она лишилась бы того, что для нее важнее всего на свете.

Закрыв лицо руками и неподвижно стоя на месте, Мелисса поняла, почему ей удалось спасти герцога, словно прочитала написанное огненными буквами.

Она любит его!

Глава 8

Пребывая в ожидании, Мелисса слишком волновалась, чтобы думать о себе. Она даже не догадалась надеть халат, лежащий на стуле, или закрыть окно, которое, как обычно, открыла перед тем, как лечь. Ночной ветерок шевелил шторы, и она замерзала все больше и больше, но совершенно не замечала этого.

Мучительно медленно тянулись минуты, а она все ждала и ждала. Ее начал одолевать страх: не случилось ли чего-нибудь?

Что если она не убила Джервеса Байрама? Что если после ее ухода герцог подошел к телу этого негодяя и у Джервеса хватило сил выстрелить в него?

Стены во дворце такие толстые. Она могла и не услышать звук выстрела, точно так же как никто не слышал, когда она сама стреляла в спальне герцога.

Мелисса неподвижно стояла, прислушиваясь, но не слышала ни голосов, ни каких-либо звуков. Если Джервес выстрелил, то, возможно, герцог тоже лежит на полу, истекая кровью, и может умереть, если ему не окажут помощь.

Возможен и другой вариант, думала Мелисса. Герцог разбудил слуг, и, как только рассветет, он обязательно сообщит о случившемся главному констеблю округа. Вину за смерть Джервеса он, конечно же, возьмет на себя. Мелисса была уверена в этом. Он скажет, что застрелил Джервеса, когда тот по-воровски пробирался в комнату.

Случись такое, пошли бы всякие толки. Неизбежно возник бы вопрос: зачем Джервесу, который, как известно, был в плохих отношениях с герцогом, по тайному ходу ночью входить к нему в спальню, если не со злым умыслом?

Какими бы серьезными ни были раздоры между родственниками, выставлять их на общее обозрение — вульгарно и отвратительно. А уж если они связаны со столь важной фигурой, как герцог, газеты этим не преминут воспользоваться.

Герцогу была бы ненавистна подобная шумиха; как все Байрамы, он очень болезненно относился к вопросам семейной чести. Достаточно вспомнить, насколько всех возмутил и шокировал побег отца Черил, лорда Рудольфа.

Нетрудно представить, какие пойдут разговоры, если окажется, что предполагаемый наследник герцогского титула пытался убить ныне здравствующего герцога и при этом был убит сам. Страшно даже подумать.

И все-таки Мелисса почувствовала неудержимое ликование. Как бы там ни было, но Джервесу не удалось совершить задуманное преступление.