– После того как я здесь обустроюсь, могу перегнать сюда свою.

– До тех пор мы снабдим вас машиной. Половина бензина оплачивается. Суточных нет, если только тебя не командируют в другое место или приходится работать сверхурочно. Кстати, никакой оплаты сверхурочной работы нет, даже в виде простой благодарности, зато с лихвой приходится вкалывать по двадцать четыре часа в сутки. И еще я дам вам список чикагских заведений, где мы не хотели бы вас видеть: питейные, клубы, бордели и, разумеется, другие злачные места, облюбованные гангстерами.

– Да, сэр.

– Вам нужно будет освоиться с определенным порядком. Чикаго – город мафии. Но нас мафия не интересует, ею занимается Министерство финансов. Аль Капоне – его враг, а не наш. Директор сосредоточил наши усилия на Диллинджере и других ребятах, работающих по банкам. Так что вам, возможно, придется закрывать глаза на определенную деятельность, благодаря которой деньги поступают на счета ребят с итальянскими фамилиями, такими как Нитти.

– С этим я справлюсь.

– Если у вас появятся какие-либо осведомители, вы должны будете поделиться информацией со мной или специальным агентом Коули. Мы не допустим – и директор не потерпит – одиноких волков, доблестных псов и солистов.

– Понятно.

– И, наконец, я буду очень рад возможности увидеть на бумаге ваши учебные планы. Сможете?

– Если вы не будете ничего иметь против одной-двух орфографических ошибок.

– Это я уж как-нибудь переживу. Попрошу, чтобы Клегг показал вам, что к чему. Он человек непростой, очень переживает за свое положение, но я не сомневаюсь, что вы с этим справитесь.

– Да, сэр.

– Оружие получите в арсенале. Большинство наших ребят носят револьвер «Кольт» тридцать восьмого калибра. У нас есть также несколько пистолетов сорок пятого калибра, полученных от почтового управления. И, разумеется, десять «Томпсонов», пять крупнокалиберных винтовок «Браунинг» и пять ружей «Ремингтон модель одиннадцать». Что касается табельного оружия, выбор за вами.

– Я привык к «сорок пятым». Обращаться с ними меня научили в армии, и я вошел во вкус.

– Как вам угодно. И еще вот это.

Выдвинув ящик стола, Первис достал значок – овальный кусок бронзы, хорошо обработанный, простой, увесистый.

– Теперь вы официально приняты в Отдел. Молодым ребятам нравится торжественно приносить присягу, но, полагаю, вы уже достаточно взрослый и можете обойтись без этого.

– Никаких торжественных церемоний мне не надо. Достаточно будет уже того, что я приколю значок к груди.

Первис пододвинул значок, Чарльз его взял.

– Это война, – сказал шеф. – Молодые, необстрелянные войска против профессионалов, обладающих большим опытом, тактически грамотных, смелых и дерзких. Перед вами открывается блестящая возможность, но это также очень опасно. Во всех столкновениях вам придется быть на острие, в вас будут стрелять, вам самому придется стрелять на поражение, и много. Каждый день может стать для вас последним, и прикрывать вас будет не Фрэнк Хеймер, а какой-нибудь зеленый молокосос, только что окончивший Йельский университет.

– Ни на что другое я и не согласился бы, мистер Первис, – сказал Чарльз.

– Сомневаюсь, что вам когда-либо доводилось видеть дежурную комнату таких размеров, – сказал Клегг, обводя рукой помещение, занимающее добрую половину девятнадцатого этажа.

На самом деле это было не так: Даллас, Атланта и Канзас-Сити могли похвастаться такими же большими следственными отделами, бурлящими жизнью, и везде Чарльз встречал радушный прием.