— Что празднуем, мужики? — Воронцов обвел присутствующих внимательным взглядом.

— Так это… — запинаясь, доложил Мыкола. — Поминки справляем по Косяку. Девять дней сегодня.

— Весело справляете, как я погляжу, — укоризненно произнес командир.

Под его взглядом головы добровольцев невольно опускались, глаза утыкались в стол, пристально изучая грязную порезанную ножами столешницу. Андрей почувствовал, как краска стыда огнем заливает его щеки. Ведь действительно так чинно и благородно начинавшееся скорбное мероприятие, отчего-то переросло в самую банальную разудалую гулянку. "Только гармошки не хватает!" — зло подумал он сквозь застилающую мозг пьяную пелену.

— Ну раз так, то ладно, — видя что воспитательный эффект достигнут, произнес поднимаясь командир. — Царствие небесное бойцу, отдавшему свою жизнь за братьев славян. Помянем!

— Помянем! — прошелестело над столом.

Добровольцы поднимались, иные, пошатываясь, иные, придерживая рукой спинки стульев, но сидеть не остался ни один. Андрей тоже с трудом выпрямился, неожиданно осознав, что даже просто держать равновесие вовсе не так легко, как казалось, пока сидел. Он сделал несколько больших глотков, и к своему ужасу понял, что никакими силами не может протолкнуть в желудок обжигающую резко пахнущую жидкость, было такое ощущение, что ранее выпитое уже плещется где-то в горле и внутри организма не поместится больше ни капли. Он все-таки неимоверным усилием воли протолкнул ракию в пищевод, но тут же желудок отозвался таким спазмом, что на глазах выступили слезы. Андрей судорожно хватанул широко распахнутым ртом прокуренный воздух, и тут рядом с его носом оказался спасительный кусок остро пахнущего овечьего сыра. Сырный дух моментально перебил мерзкую вонь спиртного. Желудок еще пару раз вяло взбрыкнул, уже успокаиваясь, и Андрей, наконец, смог утереть, градом текущие из глаз слезы.

— О, це добре, це добре… — успокаивающе гудел над его ухом Мыкола. — Закуси, закуси, хлопче…

Сжевав несколько кусков острого отдающего кислятиной сыра, Андрей и впрямь почувствовал себя несколько лучше, хотя алкоголь и плескался под самой гортанью, больше попыток выбраться наружу он уже не делал, и доброволец сам себе поклялся, что больше ни при каких обстоятельствах не возьмет в рот и грамма этого пойла. Придя, наконец, немного в себя он обратил внимание на то, что за столом все молчат и напряженно слушают о чем-то рассказывающего командира. У того от выпитого практически без закуски стакана лишь слегка заблестели глаза, да на щеках выступил легкий румянец, однако речь при этом оставалась четкой и гладкой.

— Итак, мужики, завтра идем в акцию, работать нам к полудню, но все равно, пить прекращайте. Понимаю, поминки дело святое, но всем уже хватит. Сейчас отдыхать и готовиться.

— Так что делать то будем, расскажи толком? — с пьяной настойчивостью добивался Денис.

Воронцов глянул на него осуждающе, но в слух своего недовольства не высказал, принявшись терпеливо объяснять:

— Наш интервентный взвод — штурмовая группа. Скрытно выдвигаемся на исходные рубежи, как можно ближе к переднему краю противника. По сигналу начинается минометный обстрел, подойдут танки, огоньку добавят, может быть, бригадная артиллерия тоже поучаствует. Выбиваем муслимов из передовой траншеи и там закрепляемся, под нашим прикрытием подтянуться сербские добровольцы, они будут развивать успех. Наша задача, выбить мусликов из первой траншеи и продержаться до подхода подкрепления. Только и всего.

— Ага, как обычно, начать и кончить, — недовольно проворчал из дальнего угла доброволец по прозвищу Дядя Федор.