На мгновение Дарсия засомневалась, не рассказать ли ему правду. Потом задумалась, что она вообще может ему открыть, и решила: в любом случае он не должен знать, что она и есть та самая богатая французская графиня, о которой говорит весь Лондон.

Это вызовет вполне уместный вопрос, зачем же она притворялась, что испытывает нужду в деньгах, и откуда брала те удивительные сокровища, которые так восхищали его.

«Нет, ни в коем случае!» — сказала она себе.

До сих пор все шло, как она задумала, и будет грубейшей ошибкой слишком быстро открыть ему истинную причину того, почему она искала его в тот первый раз.

В этот момент они входили в библиотеку, и Дарсии было легко отвлечь внимание графа от собственной персоны восторженными восклицаниями по поводу его великолепной коллекции картин.

Мебель в библиотеке была французская, и Дарсия воспользовалась возможностью показать себя знатоком. Она видела, что он удивлен ее обширными познаниями и знакомством с работами Резенье и Дюбуа.

Затем граф показал ей Утреннюю комнату и забавную маленькую Башенную гостиную. А потом они вернулись, чтобы посмотреть на окончательно оформленную комнату для завтрака, где уже стоял стол и стулья, обитые тканями Бове.

Было уже около половины первого, когда Дарсия заторопилась:

— Я должна покинуть вас. Мне нужно возвращаться в Лондон.

— Вы хотите сказать, что на этот раз не захватили с собой корзинки для пикника? А я мечтал, что мы опять замечательно проведем время за завтраком, как в прошлый раз.

— Мне очень жаль, — оправдывалась она, — но я действительно не могу задерживаться. Кроме того, ведь мы увидимся вечером.

— Не опаздывайте, — попросил граф, — а то я с ума сойду, думая, что вы опять исчезли, а я не имею ни малейшего представления о том, где вас искать.

— Обещаю, что не буду лишать вас часов, хотя я и испытываю искушение оставить их себе.

— Вы не посмеете! — довольно резко сказал граф, и они оба рассмеялись.

Всю обратную дорогу до Лондона Дарсия не переставала спрашивать себя, правильно ли она поступает.

Ее не покидало беспокойное чувство, что она играет с судьбой, и за судьбой в этой игре останется последнее слово, но каким оно будет, предсказать

невозможно.

И все же Дарсия думала, что сумеет, хотя бы только ради него самого, спасти графа от той западни, которую, как она теперь понимала, приготовили ему леди Каролина и герцог.

Бесспорно, любой отец красивой дочери хотел бы, чтобы она вышла замуж за знатного и богатого человека, а кто лучше графа Керкхэмптона подходил для этой роли?

Но Дарсия уже поняла, что, как и она сама, граф никогда не согласится на брак, в основе которого нет любви.

Он с любовью строил свой дом и мог ввести в него только женщину, которую любит.

«Он, возможно, так и не полюбит меня, — говорила себе Дарсия. — В сущности, после сегодняшнего вечера он может меня даже возненавидеть. Но все же он избежит союза с женщиной, которая любит другого».

Она ни минуты не сомневалась, что леди Каролина и не подумает отказываться от лорда Арклея, когда выйдет замуж. Наоборот, им будет легче видеться друг с другом и бывать вместе, поскольку герцогу уже не нужно будет препятствовать их свиданиям.

На вечере в Мальборо-хаус наблюдательность подсказала ей, что между многими из приглашенных существуют особые отношения. Она видела женщин, влюбленных в друзей своего мужа, и мужчин, флиртующих с чужими женами.

Она видела, как обмениваются проникновенными взглядами танцующие пары, чувствовала их тягу друг к другу, когда они усаживались рядом на диване. Внешне они вели себя вполне прилично, но за этим скрывались бурные, но неприглядные чувства.

«Могла бы я так жить?» — спрашивала себя Дарсия.