— Ишь, разревелась, дура, — прокомментировала она самокритично.

— С чего бы это, Любовь… как по отчеству, не знаю? — я решил поддержать ее легкой шуткой.

— Кирилловна, — она вытерла мокрые щеки, хлюпнула носом.

— Так вот, с чего бы это, Любовь Кирилловна?

— Ах, Васенька! — вздохнула Любовь Кирилловна, вновь прильнув ко мне, и так доверчиво положив голову на плечо, что я чуть не раскис от умиления. — Вам, мужикам, трудно бывает нас понять. Ты, наверное, даже вообразить не можешь, что творится в душе у женщины, когда она видит, что есть кому ее защитить… Не знаю там, как другие, а русская баба сразу все отдаст ради такого мужчины! Хоть жизнь! Никогда не предаст… Ну вот, ржет, дурак! Я правду говорю.

— Да я не смеюсь, что ты!

Я и вправду не смеялся, но Любе если уж что взбрело в башку, то колом не вышибешь. Она отпрянула и смотрела сердито и обиженно.

Тут я не выдержал, и точно рассмеялся, с силой привлек ее к себе. Она послушно приникла, ласково мурлыкнув:

— Дурак.

Я осторожно поцеловал ее в темечко:

— Ладно, пойду я.

Не знаю, какие мысли в этот миг вихрились в Любиной голове. Но реакция была очень спокойная:

— Конечно, Васенька, иди. И мне позаниматься надо.

— А где соседки-то твои?

— Разъехались по домам на последние деньки. Завтра вернутся. Ну, иди!

И она даже оттолкнулась от меня. Но так взглянула!.. Бог мой, женские глаза — это, конечно, чудо. Космос. Вселенная!..

Вышел я в сложных чувствах, сам себя до конца не понимая. Но здраво рассудил, что и это надо выдержать в душе. Пусть отстоится, отлежится. Как говорят, по холодку обдумать надо…

На том и остановился. Поднялся на четвертый, прошел к четыреста двадцатой. Это другой коридорный отсек, далеко от нашей четыреста седьмой. Где душ, сортир и прочие коммунальные удобства.

Стукнул в дверь. Коля тут же открыл:

— Входи!

Комната была другого формата. Заметно меньше нашей, зато на двоих. Телевизор, холодильник. Нетрудно было догадаться, что Николай не просто старожил общаги, но заметная здесь фигура. Что немедля и выяснилось. Два-три умелых косвенных вопроса плюс как бы нечаянные проговорки — и я знал, что фамилия Николая Локтев, что вот уже четвертый курс… староста группы и заместитель старосты этажа. Старостами этажей и в целом общаги традиционно являются пятикурсники.

— … я так понимаю, что служба на флоте и рабфак — часть биографии?

— Все верно, — улыбнулся Николай. — Логически вычислил?

Я тоже улыбнулся:

— Это несложно.

— Да… Черноморский флот, 810-й Отдельный полк морской пехоты. Севастополь.

К этому пункту разговора мы уже сидели за столом. И вроде бы как присказки кончились. Пришло время основной темы.

— Ладно, — произнес он. — Скажи, это правда, что Жорка лез на Любку? Тупо так, внаглую?

— К сожалению.

И я рассказал все как было, точнее, то, что видел и делал, не раскрыв только мотив моего прихода к Любе. Хоть и подумал фоном, что общага — та же деревня, глядишь, слухи и поползут… Впрочем, в данной ситуации это было не важно.

Выслушав меня, Коля недобро покачал головой:

— Ну, Жорка…

Это следовало понимать так, что его однокурсник Георгий — юноша проблемный, и старосте с ним очень не скучно. В подробности Николай не полез, а я, естественно, расспрашивать не стал. Мне это ведь и на фиг не надо. А кроме того, и самому не трудно проанализировать и понять, что Жора — персонаж из разряда не то чтобы неудачников, а лучше сказать, людей, которые ухитряются до изумления не попадать в реальность.