Последнее было крайне любопытно. Все мои знания кричали о том, что подобная физическая сила невозможна для столь хрупкого организма, глаза доказывали, что никакой энергией девушка не пользуется, а её физическое состояние не слишком отличается от нормы. То есть, она была злой и заведенной, но отнюдь не под веществами. Тем не менее, удерживать алебарду в такой позиции несколько минут подряд не смог бы и я. Единственное, что приходило на ум — это навыки Онивабаши Хайсо, тоже совершенно необъяснимые.

Румынка была крайне опасна, это понимали все присутствующие.

Впрочем, накалять ситуацию я не собирался, а начавший негромко бурчать на языке девушки немец умудрился её слегка успокоить, объяснив, видимо, что окружающие не смеются над ней, а наоборот, даже слегка уважают продемонстрированную силу. По крайней мере, мне так показалось. Этого хватило, чтобы воинственная девушка, фыркнув, убрала, наконец, своё оружие и прошествовала назад в угол. Усевшись в стоящее отдельно кресло, она надулась и затихла, прижимая к груди древко гуань дао. Последовав её примеру, я занял такое же кресло в другом углу, где достал свою книгу, начав её читать.

Через два часа зашел служитель арены, оповестивший, что можно расходиться. Сегодня нас было на одного меньше, чем тогда, когда стояли на сцене. Проигравшим «лидерам» предписывалось сидеть дома, тренироваться и ждать, когда начнутся соревнования основного состава.

Ответ на вопрос, откуда столько человек заинтересовано в боях между молодежью, не способной показать ничего впечатляющего, мне предоставил сам Тануки Ойя. Всё оказалось предельно просто — опытные «надевшие черное», заслуженные бойцы, слишком далеко ушли от простых смертных. Их бои были зрелищны, удивительны, но это было «не то». Людям нравилось смотреть на других людей. Жестоких, эмоциональных, яростно стремящихся к победе. Зрелище ударов, способных ломать ноги слонам, приедается быстро, а вот кровавый спорт — никогда.

Как, впрочем, и нечто другое. Просмотрев на мониторах с полтора десятка поединков, я подметил, что воинственная румынка с алебардой была крайне скромно одета. Большинство девушек и некоторые молодые люди, участвующие в турнире, одевались очень откровенно. Может, это было для отвлечения внимания противника (да, оно работало), либо демонстрировало, что боец ищет спонсора (любовника?), но, по факту, молодые «надевшие черное» старались выделиться. Я в своём костюме «сараримэна» был как черная ворона среди толпы радужных павлинов.

Покинув первым и единственным комнату отдыха, я отправился на куда более сложный бой с непредставимым по меркам турнира Ямикен противником. Меня ждал Горо Кирью, собирающийся ворчать, ругаться, негодовать, возмущаться, изливать свою скорбь недостойным потомкам…

По крайней мере, я так ожидал, но ошибся. Вместо ворчливого медведя, ужасающегося неотесанной бездуховной молодежи, меня встретил пребывающий в настоящей ярости Горо Кирью, Кулак Грома, стоящий на пороге своего додзё.

— Решили сговориться за моей спиной, тупые мальчишки⁈ — грохотнул он на всю округу, привлекая внимание учеников, — Подзаработать деньжат, да⁈ На крови?!!

От такого театрального выступления я и сам, в кои то веки начал раздражаться. Дед позвал меня, и я пришёл, хотя сам завален прорвой дел. Он меня не учил, не наставлял, и не имеет права решать, что и как мне делать. Хуже того, ему плевать на причины, из-за которых я вышел на турнир.

— Никто не сговаривался за твоей спиной, оджи-сама, — формально, с поклоном, ответил я, встав перед разгневанным мастером додзё, — Никто о ней даже не думал. Даже не собирался.

На это Горо лишь дёрнул бровью.