Академик Светов и его сын Фёдор не стали допытываться, что это будут за меры; они заранее составили планы и своих действий, но Чавесу о них ничего не скажут. Сейчас Уго Чавес рассказывал Фёдору, что он намеревается послать сторожевые корабли навстречу транспортам, и хотел бы знать, что думает о его планах Фёдор. Втайне Уго хотел бы вовлечь и Фёдора с его могучим оружием в борьбу с транспортами, но Фёдор глубокомысленно молчал. Он не хотел посвящать президента в свои планы и, таким образом, выводил его из игры.

Сказал Чавесу:

— Я обещал губернатору штата Станишичу доставить ему Простакова и Неустроева. Нам нужно вылетать.

Поднялся и откланялся президенту. А тот сказал:

— Мне бы тоже хотелось полететь с вами, но я должен побыть с моим другом Фиделем Кастро.

И они расстались.

По договоренности с отцом Фёдор не вовлекал Уго Чавеса и Фиделя Кастро в свои планы. Академик из чувства этики и такта держал президентов в стороне от прямых конфликтов с могучей Америкой. Он знал: ещё с советских времён, когда Хрущёв разместил на Кубе ракеты и всякое другое оружие, американцы во всех грехах винят Кубу и Фиделя Кастро. Что бы ни случилось — это Фидель, это его проделки. И начинается истерия, раздаются голоса: сбросить на Кубу атомную бомбу. А теперь, когда Советского Союза нет и новая власть России бросила Кубу, предала её, Фидель должен был соблюдать осторожность и не давать повода для лишних нападок на ослабевшую и, в сущности, безоружную Кубу. Одного только очень хотел Фидель — научиться летать на «Пчёлке», и всё время просил об этом Фёдора. Однажды он обратился к Драгане с неожиданным вопросом:

— Вы меня отпустите полетать с Фёдором над Америкой?

— Да вы что? — вскинулась Драгана. — И как это можно в вашем положении думать ещё и о каких-то полетах. Как можно?.. Что нам скажут врачи? И вот он! — показала на подходившего к ним Рауля.

— А я скажу: лежать тебе надо, — строго сказал Рауль.

И Фёдор подал свой голос:

— Я тоже… никуда не полечу, если вы будете на борту. Ни за что на свете!

— Ну, вот — и мой тёзка спасовал. А ведь обещал научить меня пилотажу на «Пчёлке».

— И обучу, но только когда позволят врачи. Я вас обучу управлять «Пчёлкой», а вы к тому времени подлечитесь, отлежитесь.

— А ты побожись, что выполнишь обещание. И обучишь меня, и затем подаришь мне «Пчёлку». А я тебе взамен полцарства отдам.

— Вот те крест! — воскликнул Фёдор. И перекрестился.

А Уго Чавес обнял Фиделя, сказал:

— Спасибо, друг!.. Ты, конечно, рискуешь, принимая меня на своём острове, но на войне как на войне. Куба с нами, а с Кубой Венесуэла. А если прибавить к нам и Ахмет Жана, и её вот, хозяйку Русского острова… А ещё и президента Белоруссии Лукашенко, и непризнанную республику Приднестровье, и Абхазию, и Южную Осетию… А там и Китай, и Индия скоро возвысят голос. Вот тогда и запляшет свой танец ламбаду Америка!

Итак, они полетели: Фёдор Светов, Борис Простаков, Павел Неустроев, — и с ними президент великой восточной страны Ахмет Жан Ибн Оглы. Фёдор обучил его искусству вождения, и теперь тот уверенно вёл машину по заданному маршруту. Фёдор не хотел брать его на боевое задание, но он умолял русских парней взять его с собой, поклялся никому не выдать своего участия в полёте — и Фёдор сдался. Ахмет был прекрасен за пультом управления. Бунтарь по природе, рыцарь по характеру и образу жизни — молодой, могучий и красивый мужчина — типичный представитель своего народа: горячий и смелый, готовый на любой подвиг ради счастья людей, ради свободы и гордого величия своей прекрасной Родины.