— А кому это неизвестно? — Парирует собеседник. — Все всё знают. Но воз-то и ныне там. В чём же причина? Где те камни преткновения, мешающие нам жить лучше и счастливее?

Вот, например, один из них. Если медицинский работник, от умения и знаний которого полностью зависит судьба того или иного человека, получает такую зарплату, что он постоянно думает, где бы и как ещё заработать на приличную жизнь, то отнюдь не исключено, что его подход к больному будет определяться финансовыми возможностями пациента. Обычному страдальцу он может прописывать и осуществлять лечение строго по инструкции, казалось бы, не нарушая данную им некогда клятву Гиппократа. Но ведь организмы людей, заболевших даже одной и той же болезнью, разные, а потому без творческого подхода к процессу лечения обойтись никак нельзя, как не может писать настоящий художник картины по шаблону или установленному стандарту.

Сердечник тяжело вздохнул и продолжал:

— Что бы вы ни говорили, но врач тоже лицо творческое. А творчество без вдохновения вряд ли может быть настоящим. Вот и получается, что по инструкции можно прописать человеку уколы, которые тот едва переносит, или предложить операцию, что может завершиться смертью, а можно, подойдя творчески, сказать пациенту: «Знаешь что, батенька мой (или милая матушка), не попробовать ли нам вылечиться без таких крайностей? Изучив все твои анализы и состояние организма, думаю, можно попробовать вот что…»

Мы слушаем разговорившегося больного, не прерывая. А он, почувствовав внимание, выступает подобно лектору:

— Обычно так и разговаривают опытные специалисты-медики со своими родными, близкими или друзьями, попавшими на больничную койку. Могут так говорить и с теми, кто заранее объявил, что заплатит хорошие деньги за лечение. Правда тут подстерегает другая опасность. Бывают врачи — рвачи. Такие, заметив «золотую жилу», намеренно будут делать всё, чтобы лечение было как можно дольше и дороже. Каждому врачу в душу не заглянешь. Насколько искренне и верно он говорит, не всегда проверишь. Вот почему так важна изначальная подготовка не просто врача с дипломом, а квалифицированного специалиста, беззаветно преданного профессии, любящего людей, то есть готовить таких, как Чехов, который с ланцетом ездил к беднякам на дом, а не Жиль Блазов из Сантильяны французского романиста Лесажа, знавших из всех медицинских средств только питьё воды в сочетании с кровопусканием, позволявшее пациенту в обязательном порядке либо умереть, либо выздороветь.

Пока сердечник выговаривается, у меня на ноутбуке включается интернет, появляется картинка скайпа, и я нажимаю кнопку разговора с Халимой. На экране появляется встревоженное лицо и слышится её беспокойный голос:

— Ты жив? Что нет связь? Я не пошёл на работа. Жду тебя. У тебя шрам на лицо. Что случалось?

Приходится говорить правду, что я в больнице, что мою машину взорвали на майдане, что я чуть не погиб, но сейчас всё в порядке, только руку сломал, да ребро треснуло, да царапина на лице.

— Как так? — спрашивает Халима, и я вижу, что она начинает плакать. — Ты в Хартум не убивался, а в Киев взрыв тебе. Ты не работай журналист.

— Халима, милая, не плачь. Всё будет хорошо.

Пытаюсь успокоить жену, а сам не представляю, как сказать ей об отце и что сказать. Вижу, что моя мама тоже вытирает глаза от слёз, слушая наш разговор. Отец прижимает её к себе, пытаясь успокоить.

— Как с твоим приездом в Москву? — спрашиваю я.

— Москва мы поедем в февраль с мама. Она тоже работай в посольство. А где папа? Я позвать мама.