Вылетевшая из груди пуля пробила мобильный телефон, который Евгений Фёдорович всегда носил в нагрудном кармане. Этот факт расстроил больного, но значительно позже, так как от пулевого ранения он потерял много крови, долго лежал с отключенным сознанием, и прошло немало времени прежде, чем он спросил о телефоне. Ему отдали аппарат, пробитый той же путей, что и грудь, в качестве сувенира на память. Но не это было бедой.

Пулевое ранение на майдане — это чревато расследованием. Врачи и медсёстры испугались. Не пришли бы за скорой помощью те, кто стреляли и видели, те, кому свидетели были не нужны. Узким кругом медработников решили отвезти перевязанного уже больного в загородную больницу на долечивание. Взяли Евгения Фёдоровича на руки и отнесли в машину хирурга, положили в просторный багажник на носилках. Сам хирург за рулём с сестричкой рядом поехали аж в Боярку, где у профессора работал главврачом бывший его студент. В киевской больнице не оставили следов пребывания раненого на майдане, то есть не зарегистрировали поступление такого больного, поэтому мы не могли его обнаружить по телефону. Позвонить в Боярку, находящуюся в десяти километрах от города в Киево-Святошинском районе, нам и в голову не приходило. Сам же он не мог воспользоваться своим пробитым пулей телефоном, в котором находились все номера телефонов, которые он не помнил наизусть, так как не было такой необходимости. По этой же причине он не связывался с друзьями в Симферополе.

Только спустя десять дней, Евгений Фёдорович пришёл к своему киевскому товарищу, который с ума сходил от неизвестности и тоже безуспешно обзванивал все больницы. А потом он появился в доме моих родителей. Хорошо, что адрес запомнил. Я к тому времени уже был в Москве и узнал его историю по телефону.

Звонит папа и говорит:

— Здравствуй, сын. У нас хорошая новость и плохая. С какой начинать?

— Начни с хорошей. Плохих у меня и так хватает.

— Тогда я передаю трубку.

И я слышу голос Евгения Фёдоровича:

— Здравствуй, тёзка. Вот и я.

Трудно передать мою радость. Успокаивая Халиму во время наших переговоров, я сам уже терял надежду на то, что мои обещания найти живым Евгения Фёдоровича когда-нибудь сбудутся. Мне уже казалось, что нам не найти его никогда вообще. И вдруг я слышу его голос.

— Дорогой вы наш! — восклицаю я — Где же вы пропадали и как вы себя чувствуете?

В ответ следует рассказ больного ещё человека, рана которого не вполне зажила, но ему удалось выписаться из больницы.

Из меня вырвались слова:

— Всё хорошо, что хорошо кончается. Вы можете сейчас приехать в Москву, и мы вместе встретим Халиму и Риту.

Ответ меня буквально сразил:

— Вот этого я никак не могу сделать по причине плохой новости, которую хотел сказать тебе отец. В Киеве только что произошёл государственный переворот, о чём заявил президент Янукович. Он сказал, что не собирается подавать в отставку. Спикером Верховной Рады избран Александр Турчинов. Рада приняла постановление без решения президента о возврате конституции 2004 года.

Мне весь день пришлось заниматься статьёй, и я не смотрел телевизор, поэтому новость меня ошарашила.

— Как же так? Ведь вчера Янукович и оппозиция подписали соглашение об урегулировании кризиса. Там же вместе с Януковичем подписывали Кличко, Яценюк, Тягнибок и при этом были представители Франции, Польши, Германии. Договорились же о сдаче оружия в течение суток.

— Да, то было вчера, а сегодня совсем другое. Тимошенко выпустили из тюрьмы. Формируется новое правительство. Президент уехал из Киева. Боевики взяли под свой контроль здание администрации президента. Рада приняла решение, по которому русский язык может потерять статус государственного языка.