Он оказался хорошим учителем. Объяснял понятно, показывал доступно. Не орал, был терпелив и щедр на похвалу. И в его объяснениях определенно был прок - она это почувствовала, когда поймала те движения, о которых он ей толковал.

 - Ну вот, теперь за тебя не стыдно, - удовлетворенно.

 - Знаешь, что?! Вообще-то я и без тебя неплохо каталась!

 - Неплохо? Ты себе льстишь, Мария...

 - Ну да, конечно! Смотря с кем сравнивать! Если с таким профи, как ты...

 - Всегда надо стремиться к самосовершенствованию, - он до безобразия назидателен и самоуверен.

 - Да? Вот я на тебя посмотрю с профессиональной камерой в руках! И что ты сможешь сфотографировать!

 - А что?! - с внезапным воодушевлением отвечает он. - Смотря что снимать... Если тебя... Как ты там говорила вчера - фас, профиль, "ню"... На твое "ню" я определенно согласен! Когда начнем уроки фотодела? Сегодня?

 Она молча показывает ему "фак", благо на руках перчатки, не варежки. И уже теперь даже и не знает, что лучше - его спокойное равнодушие или такое... внимание. Это настолько неожиданно... и что-то протестует внутри, не позволяет принять это внимание. Собственная противоречивость и непоследовательность раздражает.

 - Ну что, Мария... Давай, отожги по этой полянке. Покажи, чему ты научилась. Порадуй меня... хоть так...

 Она отталкивается, вложив в это движение все свое раздражение. И, спустя секунд пять...

 - Маш, какого черта ты завалилась под елку?! Ты как там?

 Она не отвечает, пыхтит и сопит, пытается выбраться. Кошмар, никакой опоры под ней, только глубокий пушистый снег.

 А он стоит над ней и издевательски менторствует:

 - Эх, Маруся, Маруся... Под деревьями самый глубокий снег, туда лучше не проваливаться.

 - Я уже чувствую, - кряхтит она.

 - Ну, ты долго там копаться будешь?

 Она со зла дергает ногой, лыжа проваливается еще глубже, стопу больно выворачивает.

 - Ай!

 - Что там у тебя?!

 - Лыжи глубоко ушли! Вытащить не могу! А ногу больно...

 Он в одно мгновение выстегивается, падает рядом с ней в снег на колени.

 - Не дергайся, я сейчас! - руки запускает куда-то в глубину снега. - Упрись мне коленом в руку!

 Щелчок, нога освобождается, потом он отщелкивает и вторую лыжу. Маша вытягивает ноги, морщится.

 - Как ты?

 Неужели беспокоится?

 - Нормально. Но лыжи глубоко, придется копать.

 - Выкопаем, лыжи - не картошка, - отвечает он задумчиво. Стоит над ней на коленях, сама Маша, как в перине, лежит в пушистом снегу.

 - Слушай, ну ты же понимаешь... - тон его неожиданно нерешителен. - Что я не могу не воспользоваться... сложившейся ситуацией.

 Задирает очки на шлем, поднимет ее очки так же. Теперь видно глаза. Он наклоняет голову, как будто что-то оценивает.

 "Сейчас поцелует" - мелькает в голове паническая (какого черта, не сама ли ты этого хотела, Маша?!) мысль. Наклоняется медленно, все так же чуть повернув голову. Когда двое, которые собираются поцеловаться, оба облачены в шлемы и очки, вздернутые на лоб, к этому процессу надо подходить внимательно и не торопясь.

 Бас прицелился точно. И когда их губы разделяло уже совсем немного, она резко отвернулась, царапнув оправой своих очков о его.

 Он выдыхает ей куда-то мимо губ, обдавая теплым воздухом щеку, ухо, шею.

 - Маш, что за детский сад?

 - Слезь с меня!

 Он чуть отстраняется.

 - Маш, но ты же....

 - Слезь с меня, ты тяжелый!!!

 - Слушай, но ты же... я же тебе... Мне показалось, еще там, в Канаде.