— Ты выглядишь потрясающе! — сказал Сильвестр Энджи.

Ну уж, я думаю! В конце концов она заплатила «Хэрродс» двадцать семь фунтов, но ее счет, включаю завивку, стрижку, электроэпиляцию и новый метод массажа лица, достиг сто сорока семи фунтов, а сто сорок семь фунтов могут в корне изменить внешность женщины, даже по сегодняшним ценам. А мы говорим о прежних! Так же, впрочем, как могут повлиять на внешность женщины золотые серьги и колье из редкого красного золота, надетое поверх очень дорогого кашемирового черного платья с высоким воротом (высоким — потому, что кожа Энджи оставляла желать лучшего). Так что, как видите, годы научили Энджи одеваться соответственно, если уж не вести себя.

Эта ночь — для богатых

В тот вечер Энджи с Сильвестром поужинали на тридцать четыре фунта на двоих. Они поехали в довольно роскошный итальянский ресторан, и у Энджи был хороший аппетит. Перец в этом ресторане, расположенный в районе Сохо, подавали на стол прямо из гигантской древней мельницы, а сыр был настоящим пармским сыром — мягким, свежим, доставленным из Пармы самолетом. Пара выпила перед ужином достаточное количество джина с тоником, а также хорошего итальянского вина — после, что значительно увеличило цену самого ужина.

В тот же самый час, когда Энджи с Сильвестром ужинали в Лондоне, Саймон и Салли Аньес завтракали в Токио, и Салли настояла на шампанском, а также саке, что вдохновило Саймона на то, чтобы сказать ей, что им не следует больше видеться. Слухи и сплетни, сказал он, расстраивают Хелен. Саймон говорил так мягко и тактично, как только мог, но как могут подобные вещи звучать тактично? Салли Аньес плеснула теплое саке ему в лицо, хотя там, в стакане, уже почти ничего не оставалось.

На следующий день заголовок в «Прайвит ай» описал это событие. Нигде нельзя скрыться! Нигде нет места для частной жизни! Даже в ресторанчике в отдаленном квартале Токио!

Выплеснув остатки содержимого стакана, Салли облила довольно дорогостоящую деталь интерьера, висевшую позади Саймона. Саймон счел себя обязанным заплатить ресторану за нанесенный ущерб; таким образом, счет достиг пятидесяти фунтов.

Саймон позвонил Хелен в Лондон, на Машвел-хилл, в девять вечера по гринвичскому времени. Ответила ему не Хелен, а Артур Хокни. Артур сказал Саймону, что он сидит с ребенком. Конечно же, Артур не сказал Саймону, что Хелен встречается с Клиффордом, но Саймон отчего-то догадался. Кого еще могла так возжелать видеть Хелен, что оставила драгоценного Эдварда на попечение не кого иного, как Артура Хокни? Допустим, у Эдварда случится приступ круппа, что тогда будет делать Артур? Хелен так редко выходит из дома, и всегда приводит в оправдание, что у ребенка может случиться крупп. А тут вдруг Артур Хокни — сделка? Саймон знал о том, что Хелен встречается с Артуром; что она отказывается верить в гибель Нелл. Саймон считал Артура единомышленником и «соконспиратором» Хелен — и не любил его за это. Саймон взял билет на ближайший рейс и прилетел в Лондон. Нужно было расставить все точки над «i», и чем быстрее, тем лучше.

Клиффорд повел Хелен в ресторан «Фестивал холл», отчасти потому, что полагал, что там невозможно встретить знакомых, отчасти потому, что, хотя ресторан не самый модный, там наилучший вид на город.

Ни Клиффорд, ни Хелен не могли начать разговор. Клиффорд думал, что она изумительно красива, красивее, чем была в его памяти. Было что-то столь нежное, почти уничижительное в ее манере держать голову, что это было просто удивительно: он ведь знал (уверенный в своем мнении), что она могла быть несгибаемой, упрямой и почти агрессивной.