Практически на инстинктах, не совсем отдавая отчет своим действиям, я прекратил регенерация и обрушил последние силы на Чидьету, в попытке отразить ее дар. И у меня получилось — разрушительная сила асурендры, отражённая мной, обрушилась на нее, и пока она была в не успела опомниться, я с разбегу накинулся на нее.

Обвил ее крепко руками, стиснул в таких крепких объятиях, что услышал хруст костей. Теперь мы сгорали в силе разрушения вместе, и Чидьета, не выдержав, оборвала поток.

Последние силы ушли у меня на то, чтобы не дать ей вырваться из моей хватки. Я взвился в воздух вместе с ней. Асурендра извивалась и шипела словно змея, сдирала с меня кожу ногтями. А я не отпускал, прижимая ее сильнее и сильнее, чувствуя липкий холод — моя кровь, как единое целое — месиво из мяса и кожи и холодное нагое тело асурендры.

Все это заняло несколько секунд, но мне показалось, что длилось целую вечность. Я оборвал потоки подпитывающие врата, зачерпнул силы, будто делая последний глоток перед глубоким погружением, а после изо всех сил толкнул нас телекинезом, закидывая прямиком через закрывающийся проход в нараку.

Чидьета пронзительно вскрикнула и, извернувшись, изо всех сил оттолкнула меня. Я летел так долго, что, казалось, плыл по воздуху, а не падал. А затем последовал резкий удар о что-то холодное и твердое.

Тьма и холод. Холод такой силы, что кажется я вмиг покрылся льдом и мое истерзанное тело окоченело. Где-то вдали слышался отчаянный женский вой, пробирающий ужасом, и скрежет когтей. Скрежет пронесся у меня над ухом и затих, удаляясь. А вопль усилился, удвоился — завыло протяжное невыносимо длинное, практически бесконечное эхо.

Темно и холодно. Я умирал. Холод не убивал больше плоть — он проникал куда-то ещё глубже — внутрь, заползал в сознание, лился сквозь чакры, замораживая саму душу.

Я, будучи в каком-то трансе, поднял руки, пытаясь потрогать свое лицо, убедиться, что я не лишился глаз, а тьма самая настоящая. Вдруг в черноте вспыхнули голубым светом мои браслеты Мараны и, как в насмешку, засияли шакти.

Как соблазнительно — открыть портал и вернуться на Хему, но я был не способен даже просто поднять голову. Силы покинули меня, и регенерация не успела восстановить плоть, не найдя здесь необходимой энергии.

И сразу же боль ошарашила оглушительной волной. Всё тело, каждая его клеточка и каждая частица наполнились пульсирующей и такой нестерпимой болью, что единственное спасение было забыться в холодной тьме. Она звала и манила своей пустотой, спокойствием и забвением — просто сдаться, просто перестать держаться за жизнь, закрыть глаза и соскользнуть тихо в еще более глубокую тьму. Из которой наверняка нет дороги обратно.

И вновь пронзительный вопль разорвал тишину, в которой я только что собирался утонуть. Вопль заставил вздрогнуть, очнуться и снова навалилась боль, терзая меня изнутри. Мысль, единственная мысль будто иглой сверлила мой мозг:

«Я не хочу умирать. Не хочу. Не здесь. Не сейчас».

Безумие, но я должен был попытаться. Открыть врата на Хему, найти в себе силы подняться и вернуться. Лучше я умру там, чем здесь.

Я создавал врата лежа, боль притупилась, видимо, из-за ледяного холода я попросту перестал чувствовать тело. И почему-то этому факту я безумно радовался, потому что плетение врат покорно вспыхнуло во тьме и начало вырисовываться витиеватыми нитями. Наверное, я должен был переживать, что свет и сила привлечет других обитателей нараки, но почему-то меня это не беспокоило.