А надо вам сказать, что наш мельник уже давно узнал, кого это приволок из города жидовский Хапун. А узнавши – обрадовался и повеселел: «А слава ж тебе, господи, – сказал он про себя, – таки это не кто иной, только наш ново-каменский шинкарь! Ну, что-то будет дальше, а только кажется мне так, что в это дело мне мешаться не следует, потому что две собаки грызутся, третьей приставать незачем… Опять же моя хата с краю, я ничего не знаю… А если б меня тут не было!.. Не обязан же я жида караулить…»

И еще про себя думал: «Ну, Филиппушка, теперь твое время настанет в Новой-Каменке!..»

V

Долгое время оба – и бедный жид, и чертяка – лежали на плотине совсем без движения. Луна уже стала краснеть, закатываться и повисла над лесом, как будто ожидала только, что-то будет дальше. На селе крикнул было хриплый петух и тявкнула раза два какая-то собака, которой, верно, приснился дурной сон. Но ни другие петухи, ни другие собаки не отозвались, – видно, до свету еще было порядочно далеко.

Мельник издрог и стал уже подумывать, что это все ему приснилось, тем более что на плотине совсем потемнело и нельзя было разобрать, что там такое чернеет на середине. Но когда долетел из села одинокий крик петуха, в кучке что-то зашевелилось. Янкель поднял голову в ермолке, потом огляделся, привстал и тихонько, по-журавлиному приподнимая худые ноги в одних чулках, попытался улепетнуть.

– Эй, эй! придержи его, а то ведь уйдет, – чуть было не крикнул испугавшийся мельник, но увидел, что чорт уже прихватил шинкаря за длинную фалду.

– Погоди, – сказал он, – еще рано… Смотри ты, какой прыткий! Я не успел еще отдохнуть, а ты уже собрался дальше. Тебе-то хорошо, а каково мне тащить тебя, такого здоровенного! Чуть не издох.

– Ну, – сказал жид, стараясь выдернуть фалду, – отдыхайте себе на здоровье, а я до своей корчмы и пешком дойду.

Чорт даже привстал.

– Что такое? Что, я тебе в балагулы[9 - Балагула – известный в Западном крае специально еврейский экипаж, нечто вроде еврейского дилижанса; длинная телега, забранная холщовым верхом, запряженная парой лошадей, она бывает битком набита евреями и их рухлядью (бебехами). Балагулой же называется и возница.], что ли, нанялся, возить тебя с шабаша домой, собачий сын? Ты еще шутишь…

– Каково могут быть шутки, – ответил хитрый Янкель, прикидываясь, будто он совсем не понимает, чего от него нужно чорту. – Я вам очень благодарен за то, что вы меня Доставили досюдова, а отсюдова я дойду сам. Это даже вовсе недалекое расстояние. Зачем вам себя беспокоить?

Чорт аж подскочил от злости. Он как-то затрепыхался на одном месте, как курица, когда ей отрежут голову, и сразу подшиб Янкеля крылом, а сам опять принялся дышать, как кузнечный мех.

«Вот так! – подумал про себя мельник. – Хоть оно, может быть, и грешно хвалить чорта, а этого я, все-таки, похвалю, – этот, видно, своего не упустит».

Янкель, присев, стал очень громко кричать. Тут уже и чорт не мог ничего поделать: известно, что пока у жида душа держится, до тех пор ему никаким способом не зажмешь глотку, – все будет голосить. «Да что толку? – подумал мельник, оглядываясь на пустую мельницу.