|
Придавила его своим весом. У него перед глазами, в луже мочи, среди шариков нафталина, в писсуаре плавали его яйца. Он чувствовал, как ее язык жадно шарит в его опустошенной мошонке. Похоже, у него был болевой шок. Он пытался кричать, но у него получались лишь тихие стоны. Он хотел лишь одного: потерять сознание от этой боли. Она продолжала пить его кровь. И тут он выдавил из себя:
– Меня нельзя убивать. Кто тогда будет рулить эффектами? Без меня весь концерт накроется... Он уже почти потерял сознание. Она подняла глаза, посмотрела не него. Кровь была у нее на губах, на зубах и даже на щеках. – На этот счет не волнуйся. Мы сделаем так, что ты не пропустишь концерт. Он начал впадать в забытье. Мы? – промелькнуло у него в голове. Кто это – мы? И тут лицо девочки начало изменяться. Волосы стали короче. Нос – острее. Глаза становились все больше и больше. Скулы поднялись. Кожа бледнела и как будто светилась изнутри... Господи, думал он, она становится Тимми Валентайном, моя работа становится реальностью, Боже мой, я, похоже, сошел с ума... – Тимми, – прохрипел он. – Ненавижу, когда меня называют Тимми, – произнесла тварь с лицом Тимми Валентайна. И снова ударила его когтями.
Наплыв
Хит закричала. Рана у нее на груди... она снова как будто пульсировала, и каждый удар отдавался волной невыносимой боли в каждой клеточке ее тела. Господи, думала она, я больше не могу... я умру...
Наплыв
Внезапно Пи‑Джей осознал, что его жена находится в смертельной опасности. В спешке, не попадая на нужные кнопки с первого раза, он набрал ее номер на сотовом телефоне. Теперь он был уже полностью одержим духом, который все делал наоборот. – Пока, – сказал он в трубку. – Пи‑Джей, Пи‑Джей, – повторяла она снова и снова. Пока значит привет, думал он, если ты говоришь наоборот. Но даже когда ты говоришь наоборот, слова, которые ты произносишь, имея в виду прямо противоположное, тем не менее могут быть истиной... Он нажал кнопку отбоя. Солнце палило над стадионом Паниасай. Я должен уйти от нее, думал он. То, что несло с собой холод и голод, подходило все ближе и ближе. Оно хочет меня, потому что я знаю, что оно здесь. Оно убьет Хит, только чтобы добраться до меня. Будет лучше, если я отвернусь от нее... лучше, если я буду вести себя так, словно я ненавижу ее... делать все наоборот. Оно убьет меня, только чтобы добраться до Тимми. И оно убьет Тимми, потому что оно стремится убить себя самое...
Память: 1888
– Я могу столько всего рассказать, – говорил мальчик. – Ты можешь верить или не верить; выбор всегда за тобой. Но если ты мне поверишь, то я расскажу тебе все в таких красках, что ты как будто увидишь все это своими глазами. Я буду говорить голосами, так похожими на настоящие голоса усопших, что ты больше не будешь считать их мертвыми... о ком ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? Поэты, художники прошлых времен, Шекспир, Тассо, Караваджо? Императоры и короли, знаменитые любовники и любовницы? Я знал стольких из них... – Ради всего святого, Уайльд, – воскликнул Брем Стокер, – этот мальчик – просто сокровище! Мы можем вывести его в свет на какое‑нибудь грандиозное сборище. Почему бы не прямо завтра? Герцог Кларенс устраивает званый чай... – Нет, только не днем, – сказал Оскар. – Неужели ты не в состоянии запомнить хотя бы это?! – Дай ему еще бокал вина, может быть, это сделает его еще более разговорчивым. – Ничего не получится, – рассмеялся Оскар, – но если ты проткнешь свой большой палец и смешаешь пару капель крови с поссетом. |
