– Ясно, – ответил Стокер. – Только если я проткну себе большой палец или еще что‑нибудь большое.

Булавкой для галстука он уколол себе палец. Бусинка крови выступила на нем, и он провел окровавленным пальцем по губам мальчика. Тот почувствовал легкий прилив тепла, которое тут же прошло, сменившись все тем же бесконечным холодом.

– О ком вы хотите услышать? – спросил он двух мужчин, сидевших перед ним.

Ночь

Памина смотрела в зеркало. Что произошло? Танец погони и смерти закончился. Мертвая жертва лежала на полу. Она склонилась над трупом... кровь у нее на губах, противный привкус помоев на языке... и все‑таки... было что‑то еще.

На самом пике наслаждения... когда она проникла в него, а он истекал этим прекрасным соком... рядом был кто‑то еще. Нет, не рядом, а прямо в ней. У нее внутри... Кто‑то, стремившийся вырваться на свободу. Кто‑то, кто хотел отнять у нее ее тело и сделать из него другое...

Памина вспомнила и тот, предыдущий случай, когда она убила свою жертву. Может быть, то же самое происходило с ней и тогда? Неужели убийства не приносили ей того восторга – того оргазма, – о котором она так мечтала? Тогда, в гостиничном номере, в Англии... с тем старым козлом‑проповедником... обольщение, нападение, а потом... неужели она все забыла, и тогда все было так же, как сейчас? Она действительно не могла вспомнить.

Памина...

Этот голос. Ангел. Он всегда говорил ей только правду. Он был единственным существом, кто никогда ее не обманывал. Она снова слышала его голос. Она снова видела его – в зеркале.

Не бойся, сказал ей ангел. Каждый раз мы охотимся вместе. И с каждым разом ты подводишь меня все ближе и ближе к миру людей.

– Но я убиваю людей! – закричала она. – Это не то же, что с Сашей из мясной лавки, это не то же самое, что поймать мышь и оторвать ей голову... ты заставляешь меня красть их души...

Ты никого не убивала. Убивал я. Ты – всего лишь инструмент. И ты должна быть только рада, что это был я. Я – настоящий вампир, и поэтому он сможет вернуться и заняться своими спецэффектами на концерте.

– А как же тогда с Дамианом Питерсом?

О, он уже никогда не вернется, ведь ты растерзала его на кусочки.

– Но ты же сказал, что ты...

Я убил его. А ты искромсала его тушку, кровожадная ты садистка! Ты просто сумасшедшая дура. Но им никогда не удастся запереть тебя в психушке. Как только я обрету свободу, мы вечно будем вместе.

– Ага, но только теперь мне страшно. И я думаю, что, может быть, Тимми был прав, и мне стоит показаться врачам.

И теперь ты хочешь сдаться? Памина, Памина, неужели ты не любишь меня?

– Я люблю тебя, но...

Тогда забери амулет, сука!

– Амулет. Да. Амулет.

Ночь

Леди Хит приехала на стадион уже ближе к закату. Она уселась в VIP‑ложе, где собрались сливки бангкокского общества. Если заложить все их «ролексы», подумала Хит, можно купить небольшой островок на Карибах. На входе в ложу стояли охранники.

Стадион был переполнен, хотя даже самый дешевый билет стоил тысячу бат. Свободных мест не было. Фанаты толпились в проходах. Большинство, конечно же, неоготы, но здесь они вели себя гораздо спокойнее, чем их европейские собратья. Концерт, вполне очевидно, был для них событием года. Если бы только они знали, что именно сегодня Тимми собирается исчезнуть навсегда... хотя Гилер уже поговаривает о том, что, возможно, и не навсегда... может быть, через год‑другой он вернется опять... но Тимми сказал: нет, если уж уходить, то насовсем.

Пи‑Джей был где‑то за кулисами. Хит так и не смогла поговорить с ним сегодня. Ни разу. То есть он ей звонил... но звонил, видимо, в состоянии своей мистической одержимости духами, так что она вообще ничего не поняла, что он пытался сказать.