Зора только для виду держал в руке копье, в другой же у него было ружье, чтобы воспользоваться им при случае.

Но часовой, казалось, не думал о возможности переодевания и принял его за своего воина, возвращавшегося в лагерь.

Единственное, что подвергало опасности Зору, это то обстоятельство, что он не знал дороги в лагерь. Часовому должно было броситься в глаза, как этот возвращающийся в лагерь воин блуждает, не находя палаток.

Но счастье благоприятствовало Зоре. Он случайно попал в боковую долину и там вдали увидел неприятельские палатки.

Теперь он находился в логове врага! Непредвиденный случай, окрик часового могли выдать его и стоить ему жизни!

Но он не струсил и, не медля ни минуты, спокойно поехал к палаткам.

В лагере царило уже ночное безмолвие. По краям его стояли и лежали лошади. У палаток тут и там сидели бедуины, молча покуривая свои трубки. Никто, по-видимому, не интересовался возвращающимся так поздно в лагерь воином.

Было уже довольно темно, когда Зора спрыгнул с лошади и хотел поставить ее вместе с другими. Но опасаясь, что лошади узнают чужую и тем выдадут его, он сделал вид, что хочет осмотреть животное, и отвел его в такое место, где не видно было ни души.

Здесь он поставил в стороне своего коня и, завернувшись в бурнус, осторожно прошел между палатками, чтобы по величине лагеря иметь хотя бы приблизительное представление о численности врагов. Посреди лагеря он увидел большую палатку и едва успел подумать, что, должно быть, она принадлежит эмиру, как услышал приближающиеся сбоку шаги.

Он спрятался за одну из палаток и отсюда увидел, что бедуин быстрыми шагами подошел к большой палатке.

Зора тихонько приблизился к большому шатру и услышал, что бедуин произносит имя эмира.

Вслед за этим эмир вышел из палатки. Вблизи не было ни одного воина, никто не видел Зору, стоявшего за палаткой эмира, да если бы кто и видел его, то ни за что бы не узнал в нем своего врага — офицера падишаха.

— Я принес тебе ответ от молодого эмира из племени Бенн-Шемтаров, — докладывал воин старцу, — молодой эмир знает уже, что неприятель нанес нам тяжкий ущерб и что из всего твоего войска у тебя осталось не более пятисот воинов. Эмир Бени-Шемтаров хитер. Он боится ничего не выиграть в союзе с нами!

— Так он отказывается от него? — спросил эмир.

— Он хочет держать совет!

— Знаю я этот совет! Хорошо, что сыновья мои избрали другой путь! — сказал эмир. — Напал ли ты на след врагов?

— Одного разведчика башибузуков я встретил на горе Катан, он выстрелил в меня из ружья, я проткнул его копьем, он лежит теперь у подошвы Катана, лошадь его я привел с собой.

Зора не проронил ни единого слова. Неукротимое бешенство овладело им при последних словах араба. Разведчики были крайне важны, и вот снова один из них поплатился жизнью за свою опасную попытку.

Между тем молодой воин удалился. Зора недаром потерял время, он, по крайней мере, узнал, что все племя состояло из пятисот воинов и что эмир, чувствуя свою слабость, искал союзников. Оставалось еще узнать, не был ли Сади пленником в лагере.

Зора знал обычаи бедуинов: знатных или важных пленников они держали под строгим караулом в шатре эмира или поблизости от него. Но ни у палатки эмира, ни у одной из ближайших к ней не было часовых.

Оставалось предположить одно: может быть, Сади попал в руки врагов уже мертвым. Но как он мог разузнать это?

Зора заметил, что шатер эмира имел два входа, и после того, как через один из них старик вернулся в палатку, Зора решил узнать назначение другого.

Палатка, по-видимому, состояла из нескольких отделений.

Тихо и осторожно подошел он к пологу и немного приподнял его. Слабый свет звезд слегка проникал внутрь палатки.

Зоре хотелось узнать, спал ли кто-нибудь в палатке.