Крис напрягся.

— Я сказал, что она лжет, — сказал он спокойно.

— Но я считаю, что это не так, — произнес доктор Рэмси, голос его подрагивал.

Судорога пробежала по телу Криса. Он наклонил голову вперед и заговорил медленно, сквозь сжатые зубы.

— Можете считать так, как вам будет угодно.

Рот Рэмси дернулся.

— Полагаю, настало время предстать вам перед членами совета, — пробормотал он.

— Отлично! — громко произнес Крис.

Рэмси сделал шаг, чтобы прикрыть дверь аудитории. Крис пнул дверь ногой, и она с грохотом ударилась о стену. Какая-то девушка вскрикнула.

— В чем дело? — заорал Крис. — Неужели вы не хотите, чтобы студенты услышали, кем я вас считаю? Неужели вы не желаете, чтобы они заподозрили, что вы болван, скотина, осел?!

Рэмси прижал к груди дрожащие руки. Губы его неистово дергались.

— Хватит, Нил! — выкрикнул он.

Крис выбросил вперед руку и отпихнул грузного Рэмси в сторону, оскалившись:

— Убирайся с дороги!

Он зашагал прочь. Коридор пронесся мимо него. Он услышал, как зазвонил звонок. Звук был такой, словно исходил из иного измерения. Здание задрожало от пробудившейся жизни, студенты высыпали из аудиторий.

— Нил! — крикнул ему вслед доктор Рэмси.

Он шел дальше. О господи, выпустите меня отсюда. Я задыхаюсь, думал он. Моя шляпа, портфель. Плевать на них. Лишь бы уйти отсюда. Ощущая головокружение, он спустился по лестнице, окруженный толкающимися студентами. Они клубились вокруг него, словно попутный поток реки. Его разум был далеко от них.

Тупо глядя перед собой, он прошел по коридору первого этажа. Повернул и вышел в двери, спустился по ступенькам с крыльца на дорожку кампуса. Он не обращал внимания на студентов, которые таращились на его всклокоченную белобрысую шевелюру, помятую одежду. Он шел дальше. Я сделал это, думал он воинственно. Я прорвался. Я свободен!

Я болен.

Всю дорогу до Мейн-стрит и затем в автобусе он занимался тем, что освежал свои запасы гнева. Он снова и снова припоминал подробности тех нескольких минут в коридоре. Вызывал в памяти тупую физиономию Рэмси, повторял его слова. Он поддерживал в себе напряжение и злость. Я рад, говорил он себе с жаром. Вот все и разрешилось. Салли ушла от меня. Славно. С работой покончено. Славно. Теперь я волен делать то, что хочу. Напряженная и злобная веселость пульсировала в нем. Он ощущал себя одиноким, чужаком в этом мире, и его это радовало.

На своей остановке он вышел и решительно зашагал к дому, делая вид, что не замечает той боли, какую чувствовал, приближаясь к нему. Это всего-навсего пустой дом, думал он. Ничего больше. Несмотря на все сумасшедшие теории, это всего лишь дом.

Потом, войдя, он обнаружил, что она сидит на тахте.

Он едва не пошатнулся, как будто кто-то толкнул его. Он молча стоял, пристально глядя на нее. Она сидела, крепко стиснув руки. Смотрела на него.

Он сглотнул комок.

— Ну что же, — сумел выговорить он.

— Я… — Ее горло сжалось. — Вот…

— Что «вот»? — спросил он быстро и громко, чтобы скрыть дрожь в голосе.

Она поднялась.

— Крис, прошу тебя… Неужели ты… не попросишь, чтобы я осталась? — Она смотрела на него умоляющим взглядом маленькой девочки.

Этот взгляд привел его в неистовство. Все его сегодняшние мечты разбиты, он увидел все свои новые идеи растоптанными в прах.

— Просить тебя остаться! — выкрикнул он ей в лицо. — Господи, я ни о чем не собираюсь тебя просить!

— Крис! Не надо!

«Она поддается! — кричал его разум.