— Значит, вы утверждаете…

— Можно мне водички? — бестактно перебила я следователя и, не дожидаясь ответа, потянулась к заветному стаканчику.

— Можно, — кивнул удивленный моей наглостью эльф, в то время как я утоляла жажду.

— А можно еще? — спросила, уже прямо-таки пожирая глазами стоящий рядом графин.

Зеленоволосый молча придвинул его ко мне, и я не стала тратить время на переливание содержимого в стакан. Пила прямо с горлышка, с блаженством ощущая, как прохладная вода скользит по горлу.

— Извечный лес… — еще более удивленно проговорил эльф, в то время как я утирала рукавом платья влажные губы. — Так вы еще и полуундина!

Да, точно. Спасибо, что напомнили, а то уже успела подзабыть.

Когда допрос был окончен, следователь вызвал стража и велел ему отвести подозреваемую в камеру. Подозреваемой, естественно, была я. А сопровождающим — тот самый страж, что привез меня сюда. Не знаю, с какой стати, но он вдруг снова проникся ко мне сочувствием.

— Ты не переживай, — попытался приободрить он, отпирая одну из камер. — Если ни в чем не виновата, скоро отпустят.

Я бросила на него быстрый взгляд и обнаружила, что говорит страж вполне искренне. Он был довольно молодым и определенно симпатичным. Чистокровный человек, что не могло не внушать доверия, глаза карие и неожиданно добрые. А ведь дома после обыска волком смотрел! Или просто напарнику пытался соответствовать?

Входя в камеру, я задержалась в дверном проеме. Шагнуть внутрь было очень страшно, а понимание того, что скоро останусь здесь совсем одна, и вовсе вселяло ледяной ужас. Камеры располагались на нижнем подвальном уровне и практически не отапливались, поэтому здесь было ненамного теплее, чем на улице.

— Ну и долго на пороге топтаться будем? — внезапно проскрежетал старушечий голос, и дверь захлопнулась, буквально забрасывая меня внутрь.

Я упала на каменный пол, больно стукнувшись локтем, а за дверью в этот же миг раздался виноватый голос стража:

— Ты прости, свободные камеры у нас в дефиците, эта последняя осталась. И зови, если что. Меня Нэрвисом звать.

Раздался стук удаляющихся шагов, возвестивших, что этот самый Нэрвис меня покинул. Поднявшись с пола, я подошла к двери и обхватила железные прутья маленького оконца.

И что это сейчас было? Почему страж извинился за камеру?

— Ты куды руки немытые тянешь? — Снова прозвучавший скрипучий голос заставил меня отпрянуть. — Вот и стой там, а сюды не лезь! А то лапають, лапають прутья, кому не лень. Изгваздають все, а мне убирай!

Я недоуменно осмотрелась по сторонам, но никого не обнаружила.

— Ну и чего зенки вылупила? Ох ты ж тупица беспросветная, прости глубинное дно!

И тут до меня дошло. Те из потерянных душ, кто не поддавался контролю, уничтожались. А те, кого можно было подчинить, отлавливались, отправлялись в чистилище, а после приобщались к полезным работам. Они являлись своего рода невидимыми духами, которых можно вселить во что угодно. Памятью такие души не обладали, но, поскольку потерянными становились в основном худшие представители нелюдей, характером они и после смерти обладали соответствующим.

— Присесть-то хоть можно? — спросила я, кивнув на лежащий на полу соломенный тюфяк.

— Садися, чего уж там, — благодушно разрешила камера, но стоило мне ступить на солому, как громогласно взревела: — А ноги кто вытирать будеть?!

Послушно вытерев ноги, хотя новые сапожки и так были чистыми, я опустилась на тюфяк. Притянула к себе колени, обхватила руками, уткнулась в них лбом и всхлипнула. Так вдруг обидно стало, так горестно и до жути себя жалко.