Отец девушки сделал шаг вперёд. Пиджак из лоснящейся ткани был подобран им не по размеру.

– Послушайте, дедушка, не морочьте нам головы. Или говорите начистоту, или возвращайтесь в ту дыру, из которой вылезли.

– Все мы оттуда вышли.

– Что?! Господи, я про вашу больницу.

– Знаете, почему в мотоциклах нет пепельниц?

– Шёл бы ты, старик. У нас тут горе, а ты лезешь с глупыми вопросами.

– Вот я сейчас запихну свою трость тебе в задницу и посмотрю, что ты после этого запоёшь. Бога ради, девушки, простите за неуместную грубость.

– Лера, Наташа, уходим отсюда, а то полоумный старик устроит здесь драку. Нам ещё на кладбище ехать. Да и подло бить ущербных.

– Держите своего пса на поводке, – обратился Старик к женской части семьи. – Не хочу заразиться бешенством. Хватит с меня одного рака.

– Не перегни палку, старый пень.

– Наташа, я прошу всего пять секунд, – сказал Старик.

– Я запрещаю тебе оставаться наедине с этим странным человеком. – Мать взяла дочь под руку и повела её к выходу.

– Мам, ты чего, мне же больно. – Наташа высвободила руку, вытерла зардевшееся лицо от слёз. – Вы идите, я догоню.

Отец девушки встал между ней и Стариком.

– Пап, как это понимать? – спросила Наташа. – Что такого важного дедушка мог мне передать?

– Что бы ты ни услышала, не стоит этому верить. Мы с мамой желаем тебе добра и будем защищать от любых угроз.

– Вам я не угроза, Наташа, – заявил Старик. – Приходите завтра в хоспис. Не посадят же вас на цепь ради вашей же безопасности. Но только завтра. Послезавтра меня здесь уже не будет.

– Пап, я хочу послушать. Отойди, пожалуйста.

– Послушать тебе лучше меня, дочка. Садись в машину. Мы всё обсудим по дороге на кладбище. Не заставляй других ждать.

– Пять секунд! – Старик поднял вверх ладонь с растопыренными пальцами.

– Нет, ты не останешься, – прошипел её отец. – Сейчас же иди к машине. Не устраивай сцен при нашем почившем дедушке.

– Мам, почему вы не пускали меня к дедушке в больницу?

– Злачные места покалечат твою психику, дорогая. Ты в этом прямо сейчас убедилась.

– Причина только в этом?

– Ну конечно. – Мать пригласила дочь к выходу – Пойдём отсюда. Мы все сегодня расстроены, не будем приумножать горесть. А вам, дедушка, должно быть стыдно за устроенный конфликт. Нашли, где проявлять агрессию.

Кроме сквернословия Старик не имел в запасе средств убеждения. Он сделал, что мог. Остальное не его дело. Оставалось молча смотреть, как все трое покинули зал прощаний, бросив Старика в одиночестве. Даже закрытый гроб за время спора рабочие унесли в катафалк. Да уж, парламентёр из него поганый. Не смог решить плёвую задачу. Не догадался записать предложение на бумажке и передать её девушке в сложенном виде. Действительно старый пень.

Он вышел на улицу, поднял голову к небу. Солнце светило миллиардам людей до него и будет светить миллиардам после его смерти. Он прожил не самую худую жизнь. Неосознанно следовал заветам отца. Многого бы добился, да не смог совладать с клокочущей в нём злобной дерзостью. Дров наломал, а ума не нажил. Разуму научить невозможно, сколько лет ни топчи землю. Иной в двадцать лет постиг больше, чем седовласый старикан на смертном одре. Он просто жил, а теперь просто умрёт. Боролся, карабкался, а конец всё один. Пустая маята.

В душную палату не тянуло. Он терял вес с космической скоростью, превращаясь в бледную тень на асфальте, и не хотел тратить последние дни, валяясь в постели.