– Во дворе дома номер семнадцать шныряют какие-то подозрительные личности! – отрапортовал милиционер-салажонок Вася. – Три человека, все в спортивной одежде, с фонариком, веревкой и фомкой! Долго шастали по двору, а потом полезли в первый подъезд, и уже минут пять их не видно! Можно, мы с Генкой сбегаем посмотреть, что к чему?

Вася возбужденно блестел глазами и даже рот разинул, нетерпеливо дожидаясь разрешения стартовать в направлении первого подъезда дома номер семнадцать. Гена выглядел аналогичным образом. По мнению умудренного жизненным опытом капитана Клюева, курсанты выглядели точь-в-точь как пара щенков: два остроухих «овчаренка», нетерпеливо повизгивающих в ожидании команды «Гулять!».

– Гулять! – разрешил Клюев. – То есть приказываю прояснить обстановку в районе первого подъезда семнадцатого дома!

– Есть! – тявкнули курсанты, срываясь с места в карьер.

– Эх, молодо-зелено! – сержант Бобров проводил парней отеческой улыбкой и вновь потянулся к рюмке.

Однако с уходом салажат компания стала некомфортно мала, поэтому Клюев жестом попросил подчиненного повременить и спросил:

– А что там Ладошкин телится?

– Гражданочку принимает, – ответил Бобров. – Гражданочка пришла с жалобой, ограбили ее нынче вечером, прямо во дворе родного дома!

– Какой дом? – спросил капитан.

– Семнадцатый, – ответил сержант. И встрепенулся: – Ты думаешь… Отличились эти трое с фомкой и фонариком?

– Пойдем-ка, расспросим гражданочку, – Клюев тяжело встал из-за стола и двинулся в соседний кабинет.

– Итак, я читаю. – Ладошкин откашлялся и скучным речитативом затянул нараспев, как деревенский дьячок: – Сего дня, сего года, в двадцать часов сорок пять минут я без определенной цели вышла из своего дома номер семнадцать, квартира сорок восемь, и присоединилась к компании малолетних граждан в детской песочнице. Примерно через полчаса мои собут… тьфу, собеседники разошлись, и я осталась одна.

– Ах, нет, вы очень плохо все это написали, совсем не выразительно! – с досадой произнес женский голос. – Вот послушайте, как надо!

– Отчего же не послушать, послушаем! – согласился вошедший капитан Клюев, опускаясь на стульчик.

Быстроногие милицейские юноши Вася и Гена вернулись со своего первого задержания минут через пятнадцать, ведя в поводу троицу подозрительных лиц, из коих одно было женским и вполне симпатичным.

– Сопротивления не оказывали? – нарочито грозно сведя брови, спросил лейтенант Ладошкин, который на одну минуточку вышел из кабинета, чтобы посетить туалет.

– Да нет, – с явным сожалением ответил курсант Вася.

– Мы сами хотели обратиться в милицию! – громким голосом сообщил лысоватый дядечка в синем сатиновом комбинезоне.

– У нас мама пропала! – сказал лохматый парень в дырявых джинсах.

– Разберемся, – пообещал Ладошкин, поспешно возвращаясь в кабинет.

В приоткрывшуюся дверь курсант Гена увидел капитана Клюева и сержанта Боброва. Суровые менты сидели рядышком на твердых стульях для посетителей, сложив руки на коленках, как воспитанники детского сада, и приоткрыв рты.

– В черном-черном небе сияли белые-белые звезды, – вдохновенно повествовала невидимая рассказчица. – Их свет колол мне глаза, проникая в мозг, где зарождался дикий, животный страх. Я вдруг поняла, что призраки, обратившие меня в оцепенение, по-прежнему где-то рядом! Ледяное дыхание смерти пронеслось над темным колодцем двора, я вздрогнула всем телом и, словно молитву, истово прошептала одно-единственное короткое слово…

– Какое? – замирающим голосом спросил сержант Бобров, не перенеся затянувшейся драматической паузы.