– Вот она, наконец-то!

Сунув пальцы в землю, он извлек запачканную шкатулку, которая столь коварно была помещена в самом дальнем углу.

Андерс и Ева Лотта побросали лопаты и поспешили к нему. Ева Лотта аккуратно вытерла драгоценную шкатулку с их реликвиями носовым платком, а Андерс достал ключ, который носил на шее. Шкатулка казалась подозрительно легкой. Подумать только, а что, если Алые воспользовались фальшивым ключом и сперли какие-либо реликвии?! Чтобы увидеть, как обстоят дела, они открыли шкатулку.

Но там не было древних грамот и реликвий. Там лежала лишь бумажка, исписанная отвратительным почерком Сикстена. А на бумаге был следующий призыв:

«Копайте дальше. Продолжайте в том же духе. Вам надо прорыть еще всего лишь несколько тысяч миль, и вы попадете в Новую Зеландию!

Можете там и остаться!»

Белые Розы издали горестный крик. А за живой изгородью послышался восторженный кудахтающий смех.

Появились Сикстен, Бенка и Юнте.

– Олухи! Что вы сделали с нашими грамотами? – закричал Андерс.

Опустившись на колени, Сикстен долго хохотал, прежде чем ответить.

– Недоумки! – воскликнул он. – На фиг нам ваши поганые грамоты. Они валяются среди прочего хлама в ящике вашего комода. Но вы ведь ничего не видите и не слышите.

– Не, вы только копаете и копаете без конца! – удовлетворенно сказал Юнте.

– Да, копаете вы в самом деле здорово, – подтвердил Сикстен. – Ну и обрадуется же папаша, что не надо орать на меня. Отстанет наконец с этой старой клубничной грядкой. Ну, не было у меня желания копаться там в такую жару!

– Но ты так прилежно копал землю в поисках Великого Мумрика, что у тебя, верно, и сейчас еще руки в волдырях! – с надеждой сказал Калле.

– Это вам дорого обойдется, господа, – сказал Андерс.

– Да уж, не сомневайтесь! – добавила Ева Лотта.

Отряхнув землю с платка, она сунула его обратно в карман.

В глубине кармана что-то лежало. Какая-то бумажка. Вытащив ее, она взглянула и увидела, что сверху было написано: «Вексель». Ева Лотта засмеялась.

– Нет, подумать только, – сказала она. – Здесь лежит этот старый вексель. Он все время валялся в моем шкафу, пока люди ползали вокруг в кустах Прерии и искали его. Я всегда говорила: в этих векселях есть что-то жутко дурацкое.

Она повнимательнее поглядела на бумажку.

– «Клас», – сказала она. – Точно, совпадает. А вообще-то он очень красиво расписывается.

Скомкав бумажку в шарик, она бросила ее на лужайку, где ее подхватил летний ветерок.

– Ведь он все равно арестован, – сказала она, – так что какая разница, его ли это подпись или нет.

Со страшным воплем Калле сломя голову кинулся за драгоценной бумагой.

И с упреком посмотрел на Еву Лотту:

– Должен сказать тебе одну вещь, Ева Лотта. Ты плохо кончишь, если будешь по-прежнему так вот швыряться бумагами.

– Дод-а зоз-дод-рор-а-вов-сос-тот-вов-у-е-тот А-лол-а-я Рор-о-зоз-а! – с некоторым усилием произнес Сикстен. – Вообще-то, если подумать хорошенько, жутко простой язык!

– Да, теперь ты можешь так говорить, когда знаешь ключ к нему, – сказал Андерс.

– Но вы должны научиться говорить гораздо-гораздо быстрее! – сказал Калле.

– Да, нельзя так, чтобы один слог сегодня, а другой завтра, – сказала Ева Лотта. – Вы должны строчить как из пулемета.

Они сидели на чердаке пекарни – все рыцари ордена Белой и Алой Розы, и Алые только что получили первый урок воровского жаргона.