— Я сошла с ума, — пробормотала она, покачивая головой. — Неужели мне так хочется в очередной раз пострадать?

— Виола…

Звук его голоса остановил ее. Она повернулась и поплотнее запахнула халат.

— Поверить не могу, как легко и как часто я делаю глупости из-за тебя!

Она прижала пальцы ко лбу, не понимая, что случилось с ее мозгами.

Джон смотрел на нее, все еще тяжело дыша, не веря происходящему. Немного опомнившись, он шагнул к Виоле. Потянулся, чтобы обнять, однако Виола увернулась и отошла.

— Я даже винить тебя не могу, и это хуже всего. Не то, что ты лгал мне на этот раз… Ты признал, что никогда меня не любил. Ты даже не обещал быть мне верным. И все же через полчаса я была готова отдаться тебе. Где, черт возьми, был мой разум? Мое самоуважение?

— Самоуважение? — Он растер ладонями лицо, судорожно глотая воздух. — Господи, женщина, при чем тут разум или самоуважение?

— Восемь лет без тебя я строила жизнь заново, — продолжала она, игнорируя его, — и после нескольких прогулок и пары краденых поцелуев я веду себя так же, как одна из твоих шлюх.

— Ты моя жена! И нет ничего непристойного в том, чтобы отдаться мужу! И ты хотела этого, будь я проклят! Почему ты остановилась? — Он рассеянно пригладил волосы и отвернулся. — Дьявол, Виола, иногда я отчаиваюсь понять тебя.

— Я прошу тебя уйти.

Он подошел к двери и, стоя к Виоле спиной, поправил одежду. Она тем временем поправляла свою. Оба молчали. Наконец он подошел к стулу, где оставил фрак, и стал одеваться.

— Три недели прошли. Завтра в полдень я приеду за тобой. Ночью постарайся решить, в каком доме мы будем жить. В противном случае послезавтра Тремору будет предъявлено требование от палаты лордов.

Виола хотела возразить, но, когда он повернулся к ней, поспешно закрыла рот. Теперь в его лице был вызов, отказ прислушаться к ее желаниям. Брови презрительно подняты, подбородок надменно выдвинут. Она прекрасно знала это выражение лица. Споры были бесполезны.

— Я дал тебе слово, — сухо напомнил он. — Мне нужна жена, а не невольница. Так что незачем волноваться о том, что тебя возьмут силой. Поверь, мне в голову не пришло бы обращаться с тобой как со шлюхой.

Он поклонился и ушел.

Хорошо ему говорить! И вовсе не волнения и тревоги терзали ее. Не волнения скручивали ее внутренности узлом и будили в ней желание сесть на ближайший корабль, отплывавший на континент.

Как получилось, что мужчина, так больно ранивший ее, которого ей следовало бы презирать, и мужчина, способный держать на руках плачущего ребенка и умеющий его рассмешить, — это один и тот же человек? Он и ее мог рассмешить, даже после всего того, что наделал. Он мог растопить ее холодность, как снег на солнце, — своими поцелуями, своими ласками. Больше она не была глупенькой девчонкой, но по-прежнему хотела этого человека. И, наверное, могла бы снова влюбиться в него. О, это было так легко! Легко сказать «да» и отдать ему все, что он попросит.

Нет, Виола не была встревожена. Она умирала от ужаса.

Глава 12

Только на следующий день желание и гнев улеглись в Джоне настолько, чтобы разум вновь заработал в полную силу, и он смог думать связно. А ему было необходимо подумать. Решить, каким должен быть следующий ход.

Джон угрюмо смотрел в тарелку. Если бы он мог рассуждать здраво прошлой ночью, что было сомнительно, сумел бы воспользоваться счастливой возможностью, которую предоставила ему Виола. Наверное, ему не следовало так спешить. Наверное, ему следовало уговорить, ублажить ее, свести с ума ласками и добиться, чтобы она сама увела его в спальню.