— Как скоро это растает? — спросил он.

— У нас достаточно времени, если нигде не задерживаться, — ответила я.

— Кстати, о достаточном количестве времени — это именно то, что у нас как раз и есть. Ты не могла бы повторить еще раз ту дребедень, что рассказывала у Бентона — про сироп от кашля? Я почти спал, когда ты тараторила об этом прошлой ночью.

— Да, ты был полусонным, так же как и сейчас.

— Ты никогда не устаешь?

— Я так устала, Марино, что не знаю, выживу ли.

— Нет уж, ты лучше живи. Я, черт побери, не уверен, что доставлю этот ливер по назначению без тебя. — Он протянул руку за кофе.

С неспешной обстоятельностью лекции, записанной на пленку, я объяснила:

— Препарат для подавления кашля, который мы нашли в ванной комнате мисс Харпер, содержит в качестве активного компонента декстрометорфан — аналог кодеина. Если принимать его в ограниченных количествах, он безвреден. Это D-изомер некоего соединения, название которого тебе ничего не скажет...

— Ах, вот как? Почему ты думаешь, что мне это ничего не скажет?

— Триметокси-N-метилморфинан.

— Ты права. Мне это действительно ровным счетом ничего не говорит.

Я продолжила:

— Существует другое лекарство, которое является L-изомером того же самого соединения — левометорфан, эффективное наркотическое средство, примерно в пять раз более сильное, чем морфин. Единственную разницу между двумя лекарствами можно определить только с помощью оптического прибора поляриметра. Она заключается в том, что декстрометорфан вращает плоскость поляризации света вправо, а левометорфан — влево.

— Другими словами, без этого хитроумного изобретения ты не сможешь определить разницу между двумя лекарствами, — заключил Марино.

— Во всяком случае, не с помощью обычного токсикологического теста, — ответила я, — в котором левометорфан не отличается от декстрометорфана, потому что соединение одно и то же. Единственное различие в том, что они отклоняют свет в противоположных направлениях, так же как D-сахароза и L-сахароза, хотя по структуре это один и тот же дисахарид. D-сахароза — это обычный сахар. L-сахароза не имеет пищевой ценности для людей.

— Я не уверен, что все понял, — сказал Марино, протирая глаза. — Как могут соединения быть одинаковыми и в то же время разными?

— Представь себе, что декстрометорфан и левометорфан — близнецы, — сказала я. — Они не идентичны, а только выглядят одинаково. При этом один — правша, другой — левша. Один не опасен, другой — достаточно силен, чтобы убить. Так понятней?

— Да, более или менее. И сколько этого левометорфана надо было принять мисс Харпер, чтобы убить себя?

— Скорее всего, хватило бы тридцати миллиграмм. Другими словами, пятнадцать таблеток по два миллиграмма, — ответила я.

— И что потом, если, скажем, она его приняла?

— Она очень быстро впадет в глубокий наркотический сон и умрет.

— Ты думаешь, она знала об этой ерунде с изомерами?

— Могла знать, — ответила я. — Мы знаем, что у нее был рак, и, кроме того, мы подозреваем, что она хотела скрыть свое самоубийство. Это могло бы объяснить расплавленный пластик в камине и пепел записей, которые она сожгла перед смертью. Возможно, она нарочно оставила на виду бутылочку с сиропом от кашля, чтобы сбить нас со следа. Зная про этот пузырек, я не была удивлена, когда декстрометорфан всплыл в ее токсикологическом анализе.

У мисс Харпер не осталось живых родственников, у нее было мало друзей, если были вообще, и она не производила впечатление человека, который много путешествует.