— О, да. Я совершенно уверен, что случилось. Обойди вокруг и посмотри с другой стороны, особенно на дверцу со стороны пассажира.

Я так и поступила.

То, что я увидела, спутало все мои мысли. Как раз под ручкой дверцы на блестящей черной краске было нацарапано имя Берил, заключенное в сердце.

— От этого мурашки по спине, не так ли? — сказал Марине.

— Если сделали это, когда машина была припаркована у клуба или продовольственного магазина, — размышляла я, — то, казалось бы, кто-нибудь должен был увидеть.

— Да. Но, может быть, он сделал это раньше, — Марино помедлил, небрежно разглядывая нацарапанную надпись. — Когда ты последний раз смотрела на дверцу пассажира своей машины?

Это могло быть несколько дней назад. Это могло быть неделю назад.

— Она пошла покупать продукты. — Марино, наконец, зажег проклятую сигарету. — Купила немного. — Он сделал глубокую жадную затяжку. — И, возможно, все это уместилось в одном пакете, правильно? Когда моя жена покупает только один или два пакета, она всегда ставит их вперед, на пол, может быть, на сиденье. Так что и Берил, возможно, зашла со стороны пассажира, чтобы уложить продукты в машину. Вот тогда-то она и заметила то, что было нацарапано на краске. Может быть, она знала, что надпись сделана в этот день. Может быть, нет. Не имеет значения. Это сразу вывело ее из равновесия, послужило последней каплей. Она отправилась домой, или, может быть, в банк за деньгами. Заказала билеты на ближайший рейс из Ричмонда и сбежала во Флориду.

Я вышла вслед за Марино из гаража, и мы вернулись к его машине. Ночь опускалась быстро, воздух становился прохладнее. Он завел мотор, а я молча разглядывала дом Берил через боковое окно. Тени сгладили его резкие углы, окна были темны. Неожиданно в гостиной и в прихожей зажегся свет.

— Фу, ты! — пробормотал Марино. — Что это за шутки?

— Таймер, — сказала я.

— Понятно.

Глава 2

Над Ричмондом висела полная луна, когда я ехала по длинной дороге домой. Только самые упорные шутники все еще бродили по улицам, фары освещали их страшные маски и грозные, детских размеров, силуэты. Сколько раз, думала я, звонки в мою дверь оставались безответными. Мой дом любили, потому что я была чрезвычайно щедра на конфеты, поскольку не имела собственных детей, чтобы баловать их. У меня, должно быть, штуки четыре нераспечатанных коробок шоколадок, чтобы раздавать их моему штату по утрам.

Телефон начал звонить, когда я поднималась по лестнице. Как раз перед тем как вмешался автоответчик, я схватила трубку. Голос вначале показался незнакомым, но затем мое сердце сжалось — я узнала его.

— Кей? Это Марк. Слава богу, ты дома...

Голос Марка Джеймса звучал как со дна бочки с маслом, на заднем плане я слышала звук проносящихся машин.

— Где ты? — удалось мне выдавить из себя, хотя я чувствовала, что голос не мог скрыть волнения?

— На девяносто пятом шоссе, примерно в пятидесяти милях к северу от Ричмонда.

Я села на край кровати.

— В телефонной будке, — сообщил он. — Объясни, как мне проехать к твоему дому. — Дождавшись, пока отгромыхал очередной поток машин, он добавил: — Я хочу видеть тебя, Кей. Всю неделю я был в округе Колумбия, пытался поймать тебя в течение второй половины дня и, в конце концов, решил рискнуть и взял напрокат машину.