Алан присвистнул и погрозил Кармен пальцем.

– Срочно возвращаю ее тебе.

– Да уж постарайся.

Повесив трубку, Аллегра сразу стала звонить продюсерам фильма, где снималась Кармен. Рассыпаясь в извинениях от имени своей клиентки, объяснила, что Кармен страдала от нервного переутомления и ей было необходимо срочно повидаться с мужем. Аллегра заверила, что подобное больше не повторится и что ее клиентка готова заплатить штраф. Продюсеры согласились забыть об этом инциденте при условии, что штраф будет уплачен и Кармен, как было обещано, вернется и приступит к работе.

День начался явно не самым удачным образом. Ночью Аллегра так и не смогла заснуть, а на следующий день поехала в аэропорт встречать Кармен. Как только Кармен прошла таможенный контроль, Аллегра сделала ей строгое внушение. Звезда с виноватым видом извинялась и твердила, что ей необходимо было повидать Алана. Но из‑за ее побега съемочной группе придется работать даже в праздник, Четвертого июля, только чтобы наверстать упущенное время, ни у кого не будет выходного. Аллегра была так зла на Кармен что даже не стала приглашать ее на пикник в Бель‑Эйр по случаю Дня независимости.

Аллегра лично проследила за тем, чтобы на следующий день Кармен к четырем часа утра находилась на съемочной площадке. Мало того, она задержалась на студии до девяти часов и удостоверилась, что Кармен ведет себя как подобает. Только потом Аллегра поехала в Малибу и забралась в постель к Джеффу досыпать. Они проспали почти до полудня, потом поехали на пикник к ее родителям.

Вся семья была в сборе, даже Скотт приехал, причем не один, а с девушкой. Сэм пригласила Джимми Маццолери, который, как добродушно пошутил Саймон, стал частью мебели. На пикник пришли две супружеские пары, живущие по соседству, несколько друзей Скотта, но на этот раз не было ни одной подруги Сэм. Компания собралась не очень большая, но все собравшиеся действительно любили этот праздник и прекрасно провели время, не обращая внимания на разгром на заднем дворе, где раньше был сад.

Двое из гостей давно не встречались с Сэм, не догадывались о ее положении и были поражены, увидев ее на пикнике. Она выглядела именно так, как и должна выглядеть женщина со сроком беременности восемь месяцев. Самое печальное в этой ситуации то, что никто ни словом не упомянул о беременности Сэм. Ее живот был, наверное, самым заметным предметом на заднем дворе – после плавательного бассейна, разумеется, – но именно о нем никто не говорил. Эта тема была абсолютно запретной, отчего Сэм, вероятно, становилось еще тяжелее. Период, который мог бы быть счастливейшим в жизни, стал для нее самым печальным.

Блэр по‑прежнему ездила с дочерью на занятия для беременных, Аллегра пару раз заменяла мать, но обычно у нее не было времени. Несколько раз с Самантой занятия посещал Джимми. Ему нравилось сидеть и наблюдать за движениями ребенка. Казалось, младенец в животе мечется из стороны в сторону, отчего весь живот перекашивается то на один бок, то на другой. Со стороны это выглядело так, будто под одеялом спрятали слоненка.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Аллегра, садясь рядом с сестрой в шезлонг.

– Нормально, – Сэм пожала плечами. Джимми пошел принести ей хот‑дог. – Только иногда как‑то не хочется двигаться.

– Ну ничего, осталось недолго. – Аллегра пыталась подбодрить сестру, но у той глаза неожиданно наполнились слезами. Аллегра удивилась, и тут Сэм поведала о принятом ею решении:

– Я выбрала Уитменов из Санта‑Барбары. Сьюзен им вчера сказала. После всех своих несчастий они стали немного со странностями, но, кажется, это неплохие люди и действительно хотят ребенка.

«Наверное, хотеть ребенка сильнее, чем они хотят, просто невозможно», – подумала Аллегра.