К счастью, портниха пообещала расставить платье за счет прибавки на швы. Другое дело Кармен, тут уж небольшой переделкой не обойдешься. Они стали в панике звонить Валентино. Оказалось, что есть еще одно такое же платье, но четырнадцатого размера.

– Это слишком много?

– Наверное, нет.

Аллегра вздохнула с облегчением. Минуту назад она готова была убить Кармен. С двумя платьями покончено, осталось еще два. Тут появилась Нэнси Тауэрс, радостно возбужденная, предвкушающая встречу с подругой. За то время, что они с Аллегрой не виделись, Нэнси вышла замуж и развелась, некоторое время подумывала вернуться в Нью‑ Йорк, пыталась выпускать журнал, покрасила волосы в рыжий цвет, затем в черный, завела роман с неким «потрясающим мужчиной из Мюнхена», как она выразилась. Нэнси вела космополитичный образ жизни, настолько активный, что Аллегра устала от одного только рассказа обо всех ее приключениях, причем Нэнси, кажется, еще не все успела рассказать. Самой Нэнси тоже стало гораздо больше, чем было когда‑то. В письме она утверждала, что носит четвертый размер, но реально приближалась к десятому. Она превратилась в этакую пышечку. К счастью, после небольшой переделки ей должно было прийтись впору то платье, из которого Кармен «выросла», что спасло подруг от очередной катастрофы.

Аллегра села, едва переводя дух.

– Боюсь, Сэм, мои нервы этого не выдержат.

– Успокойся, все будет хорошо, – невозмутимо проговорила сестра с видом умудренной опытом зрелой женщины. Она держала на руках Мэттью.

– Ты говоришь прямо как мама. – Аллегра улыбнулась, думая о том, что Сэм и внешне стала гораздо больше походить на Блэр. – Я когда‑нибудь тебе говорила, что ты хорошая девчонка? – Она поцеловала сестру. С тех пор как родился Мэттью, сестры очень сблизились.

– В последнее время – нет, но я сама догадалась. А ты – самая лучшая старшая сестра на свете. – Сэм понизила голос и добавила: – Но вот твои подружки немного раздались.

Сестры в один голос рассмеялись. Тем временем прибыла Джессика. Никто не предупредил Аллегру, как сильно изменилась жизнь ее подруги за последние пять‑шесть лет. Джессика приехала в великолепном костюме от Армани, купленном в Милане, без макияжа, с короткой стрижкой. Джессика работала в сфере издательского бизнеса, но у нее было много друзей и в мире моды. В ее облике чувствовались одновременно свобода и строгость, что так модно в Европе и на восточном побережье, но не только. В Джессике появились новые черты, и Аллегра не могла не заметить, как она с особенным интересом поглядывает на Кармен. Аллегра присмотрелась к школьной подруге повнимательнее, и вдруг ее осенило: та перестала скрывать свои гомосексуальные наклонности, которые раньше не афишировала.

За ленчем Джессика – теперь она именовалась Джесс – рассказывала о своей любовнице, о своей жизни вообще, о развитии лесбийского движения, которое уже набрало силу на западе, но на востоке, по ее мнению, еще недостаточно развито. Кармен сначала только оторопело смотрела на нее, потом заявила, что в Портленде никаких лесбиянок и в помине нет.

– Ну, в Лондоне‑то их достаточно, – смеясь, заметила Нэнси. Она то и дело смеялась над чем‑то или кем‑то. Где бы Нэнси ни появлялась, она становилась душой компании, даже если при этом пила несколько больше, чем следовало.

– А у тебя когда‑нибудь был опыт лесбийской любви? – непринужденно поинтересовалась у Нэнси Джессика. Нэнси замолчала, как будто задумалась над ответом. Сэм многозначительно посмотрела на старшую сестру, изо всех сил старающуюся сохранять спокойствие. Аллегра теперь уже всерьез опасалась, что не доживет до конца собственной свадьбы.

– Честно говоря, не припоминаю, – наконец ответила Нэнси небрежно.