В доме не осталось никаких следов того, что здесь недавно происходило. Я прошла на кухню и вспомнила, что все началось, когда я приготовила себе обед, — сколько часов, дней, жизней тому назад? Включив телевизор, я увидела на экране Хью, Шарлотту и Деклана у плавательного бассейна.

Ну и что? С чего-то это должно было начаться, вот оно и началось. Действуй. Сейчас уже надо думать о другом. Мой желудок изнывал от голода, и я решила, что надо бы сначала поесть. Открыв холодильник, я увидела на полках невероятный набор самых экзотических продуктов — иранская икра, коробка пирожных из венской кондитерской «Демель», перепелиные яйца, тунисские каперсы, оливки с горы Афон, свежий шотландский лосось, лимонный маринад из Бомбея, и еще бог знает что. Я ничего этого не покупала, да и большую часть этих яств на полках даже никогда не пробовала, но их присутствие меня не удивило. Удивляться мне было поздно. Я понюхала и попробовала почти все, прежде чем выбрать свежий французский хлеб, тонко порезанную, как папиросная бумага, ветчину и самый вкусный итальянский сыр, какой мне только доводилось есть. Сэндвич получился на славу, и я быстро с ним расправилась.

Имелась там и бутылка «Ламбруско» — одного из любимых вин Хью. Я ее открыла и плеснула немного в стаканчик, в котором когда-то была измельченная говядина в подливке. Каким бы странным это ни показалось, но я захотела произнести тост. Ведь так и делают в конце банкета, разве нет? Выпьем за хозяина, за молодую пару, за новорожденную, за процветание нашей страны. Но за что было пить мне в последний вечер нелепейшего отрезка моего существования? За мои прошлые жизни? Выпьем за все хорошее и плохое, что забыто мной и ничему меня не научило. За всех, кого я знала и кому причиняла боль, простите меня, ни одного из вас я не помню. Или вот: за меня, в скольких бы лицах я тут ни присутствовала. Хью как-то произнес ирландский тост:

Пусть любят нас те, кто нас любит, И пусть Господь обратит сердца тех, Кто нас не любит. А если он не обратит их сердец, Пусть он обратит им колени, Чтоб мы их узнавали по хромоте.

Наконец мне на ум пришел подходящий тост. Я подняла стакан и сказала в пустоту:

— За тебя и твои жизни. Надеюсь, ты отыщешь дорогу домой быстрее, чем я. — И медленными глотками опустошила стакан.

В кабинете Хью на полу стояла картонная коробка с инструментами и химикатами, которые он использовал для всякого ремонта. Я пошарила в ней, выбирая те пузырьки и бутылочки, в которых содержался спирт и любые другие горючие вещества. Наш дом был деревянный. Он быстро займется. Я прошла по первому этажу, выливая пахучие жидкости из бутылок куда попало. Новое кресло Хью, диван, коробки с книгами, пол.

Я наблюдала, как химикалии темными пятнами расползаются по новым тканям, растекаются лужицами по полу, вгрызаются в бирюзовую пластиковую пепельницу с эмблемой «Небесного короля» — мой подарок Хью. Когда все бутылки, пузырьки и жестянки опустели, я остановилась у входной двери, вдыхая смесь резких запахов, исходившую от веществ, разбрызганных по всему, что было мне дорого в этом мире.

Подойдя к окну, я выглянула на веранду. Мимо проехала машина. Белая. Это напомнило мне о белом коне. На таких скакали герои, доблестные рыцари. Я вспомнила неоконченную сказку Хью об уродливом рыцаре, который влюбился в принцессу и решил всем ради нее пожертвовать. О том, как он отправился к бесам и отдал им свою храбрость, чтобы такой ценой купить для нее счастье. Я вспомнила последнюю фразу этой незавершенной истории: «Жизнь полна сюрпризов, но если знаешь, что все они будут скверными, есть ли смысл ее продолжать?» Мне больше не нужны были сюрпризы.