Не отводя взгляда от окна, я вдруг почувствовала легкость и радостное волнение. Мир принадлежал мне, потому что я больше не хотела в нем оставаться. Я могу это сделать сегодня, завтра или через неделю. Неважно, когда именно, потому что окончательное решение было принято. Нет, это должно произойти сегодня. Не хочу никакого завтра. И я пошла искать спички.

Помнится, была такая детская книжка: «Доброй ночи, луна». Доброй ночи, Хью. Доброй ночи, Франсес Хэтч. Доброй ночи, Крейнс-Вью, доброй ночи, жизнь. Эти слова звучали во мне, как рифмованные строчки, пока я обшаривала дом в поисках коробка спичек. Доброй ночи, Эрик Петерсон и Айзек. Доброй ночи, замечательные книги и долгие обеды с любимым. Доброй ночи всему, всему, всему, что попадалось мне на глаза. Список увеличивался по мере того, как я открывала дверцы и ящики в поисках того, чем бы поджечь мир, в котором все это существовало.

Я уже была близка к отчаянию, как вдруг вспомнила, что видела коробок спичек в картонном ящике Хью с инструментами и склянками. Полупустая коробка с зеленой надписью «Пицца Чарли». Мы там обедали в первый наш приезд в Крейнс-Вью с Франсес Хэтч. Я тогда в первый раз увидела Деклана. Мы тогда в первый раз увидели Фрэнни Маккейба. В первый раз. В первый, а теперь все для меня в последний раз. Я никогда больше не увижу Деклана и Фрэнни. И это, и вот это, и то. Пятнистого пса и мармеладовую кошку. Доброй ночи, жизнь.

Взяв в руки спички, я выпрямилась, раздумывая, где поджечь. Гостиная. Сесть на кушетку, зажечь спичку и покончить со всем этим. Путь из кабинета Хью в гостиную показался мне бесконечным. Ощущение было такое, будто я бреду по дну реки. Ничего гнетущего, пугающего, только медленно и очень… детально. Я видела окружающий мир невероятно отчетливо. Не потому ли, что в последний раз? Доброй ночи, коридор с изумительным дощатым полом. Вот здесь Хью, опустившись на колени, водил рукой по этой поверхности и смотрел на меня со счастливейшей улыбкой. «Все это теперь наше», — сказал он с радостным изумлением. Спокойной ночи, лестница. Я остановилась, взглянула наверх. Мне вспомнился тот день, когда мы занимались любовью на верхней площадке. Мне так хотелось, чтобы в воздухе, который я вдыхаю в последние минуты, появился запах Хью. Увижу ли я его там, куда направляюсь? Как хорошо вдохнуть его запах напоследок. Я скользнула взглядом по верхней площадке, вспомнила, как он лежал на мне, тяжесть его тела, мягкие прикосновения его губ к моей шее, его большие пальцы, прижавшие мои руки к иолу. В тот день у него в кармане джинсов оказалась связка ключей. Когда он шевельнулся, ключи врезались мне в бедро. Я его попросила вынуть их. Он швырнул их на пол. Ключи звякнули, ударившись о пол, и заскользили по гладкому дереву. Спокойной ночи, ключи.

В гостиной я с минуту смотрела в пустой камин, потом сунула руку в карман. Она была там. Теперь время пришло, и я ее вынула. Когда я подобрала ее в подвале по молчаливому велению Хью, вокруг творилось все это безумие, и потому я так и не успела толком рассмотреть этот кусочек дерева, который держала теперь в руке. Я почти не вспоминала об этой палочке до той минуты в Фибергласе, когда, подойдя к дежурной, стала спрашивать ее о Франсес. И тогда — я не могу подобрать других слов для объяснения того, что случилось в этот миг, — деревяшка пришла ко мне,  как приходит идея или настоящий страх. Неожиданно проникает во все поры тела. Да, она все время лежала у меня в кармане, но я вдруг почувствовала, что она там. А может быть, я сначала о ней вспомнила и только потом постигла истинное значение того, что нужно с ней делать. Небольшая щепка длиной дюймов семь. Три стороны темные, одна светлая. Кусочек, отломавшийся от края колыбели, когда Маккейб-Шумда швырнул ее об стену.