«Боже, как мне не хватает тебя, Уильям!»

— Я закончила.

Ее тихие слова вывели Остина из задумчивости.

— Простите?

— Я говорю, что закончила ваш портрет. Хотите посмотреть? — Элизабет протянула ему лист.

Остин взял рисунок и пристально в него вгляделся. Он был изображен совсем не таким, каким привык себя видеть. Человек на рисунке, казалось, отрешившись от всего, отдыхает, прислонившись к дереву и обхватив руками приподнятое колено. В глазах блестели веселые огоньки, а в уголках рта пряталась слабая улыбка, как будто он думал о чем-то забавном и приятном.

— Вам нравится? — спросила она, перегнувшись через его плечо, чтобы видеть свою работу.

Легкий аромат сирени снова окутал его. Блестящие волосы беспорядочно обрамляли ее прелестное лицо. Длинный каштановый локон упал на его плечо, и, глядя на темную полоску на белом рукаве, он боролся с почти неодолимым желанием дотронуться до нее.

Остин прокашлялся.

— Да. Очень нравится. Вы точно передали мое настроение.

— Вы упомянули вашего младшего брата, которого зовут Роберт.

— Да. Сейчас он далеко, путешествует по Европе.

Элизабет пристально посмотрела на него:

— А Уильям — вы его очень любите?

Он почувствовал комок в горле.

— Да.

Остин ничего не сказал, когда она заговорила об Уильяме в настоящем времени. Боже, да, он любил Уильяма. Даже в конце, когда тот заявил, что не… Когда Остин, не веря своим глазам и ушам, стал свидетелем необъяснимого предательства брата. Он протянул ей рисунок.

— Да. Я любил его.

Она посмотрела на ранку на его щеке.

— Вам больно?

— Немного жжет.

— В таком случае я приготовлю вам мазь. — Элизабет вынула из сумки мешочек.

— Что это у вас?

— Моя медицинская сумочка.

— Вы берете ее с собой на прогулки?

Она кивнула:

— Куда бы я ни шла и ни ехала. В детстве я постоянно обдирала локти и колени. — Она лукаво посмотрела на него. — Вам уже известна моя любовь к лазанью по кустам, поэтому, я уверена, мои слова вас не удивляют. Поэтому папа сделал мне мешочек, который я могла бы брать с собой, выходя из дома. Я сократила аптечку до минимума, и мешочек не тяжелый.

— Как же вы ухитрялись обдирать коленки? Разве юбки не защищали вас?

Элизабет покраснела.

— Боюсь, что имела привычку… э… немножко задирать юбку. — И, видя, что он явно не в силах скрыть удивление, она поспешно добавила:

— Но только когда лазала по деревьям.

— Лазали по деревьям? — Остин представил ее, длинноногую, смеющуюся, с поднятой до бедер юбкой, и на мгновение теплая волна пробежала по его телу.

Элизабет улыбнулась, поддразнивая его:

— Не бойтесь, ваша светлость. Уже несколько недель, как я перестала лазать по деревьям. Но я по-прежнему ношу с собой мешочек с лекарствами. Разве знаешь, когда тебе повстречается красивый джентльмен, нуждающийся в медицинской помощи. Я считаю, что всегда надо быть готовой к такой встрече.

— Думаю, вы правы, — пробормотал Остин. Как ни странно, но он был доволен тем, что она находила его красивым, и в то же время удивлен, что эти слова не походили на лесть, а звучали дружески.

Он с интересом наблюдал, как она вынимает из мешочка маленькие пакетики и деревянную чашечку.