— Но ведь старика звали так же, как и деда Генри Уокера? — спросил Билль Чемберс, стоявший в толпе.

— Что же из этого? — ответил Боб. Ведь этим он никому не вредил. Я несколько раз повторял Генри Уокеру, что это вовсе не его дед, но он не верил мне. У меня есть свидетели, что и говорю правду…

…Так вот я и говорю, что в нашей деревне не было богатых эмигрантов!

In the Family (1906)

Дальний родственник

Мистер Поттер только что зазвал Этель Спригс в кухню, чтобы проститься с нею получше.

В маленькой приемной мистер Спригс, ощупывая пальцами свой парадный, крахмальный воротничок, нетерпеливо ждал.

— Они прощаются с каждым днем все продолжительнее, — жаловался он.

— Это только естественно, — сказала мистрисс Спригс, поднимая глаза со своего шитья. — Разве ты не помнишь?..

— Нет, не помню, — угрюмо отвечал ее супруг. — Я знаю, что твоему бедному отцу никогда не приходилось надевать для меня крахмальных воротничков; и имей в виду, что после их свадьбы я не буду носить воротника, хотя бы все вы просили меня о том на коленях!

Он поспешно изменил выражение лица при звуке отворявшейся двери и приветливо кивнул головой сильно расфранченному молодому человеку, который прошел через комнату с его дочерью. Эта последняя открыла наружную дверь и, выйдя на крыльцо с м. Поттером, оставила ее непритворенной. Пронзительный сквозной ветер подул на раздраженного м. Спригса. Он громко закашлялся.

— Ваш отец простудился? — озабоченно промолвил м. Петтер.

— Нет, это от чрезмерного куренья, — отвечала молодая девушка. — Он курит с утра до вечера.

Негодующий м. Спригс кашлянул снова, но молодые люди заговорили уже о другом. Разговор их окончился несколько минут спустя веселой возней, во время которой дверь играла роль действующего опахала в вентиляторе.

— Ведь это только недели на две… — поспешно проговорила м-сс Спригс, когда муж ее встал с места.

— Когда они будут скручены, — сказал мстительный м. Спригс, — я пойду к ним и буду хлопать их наружной дверью до…

Он прервал себя на полуслове, так как в эту минуту дочь его, вскочив в комнату, захлопнула дверь так стремительно, что едва не потушила лампы, и заперла ее на ключ. Перед ее раскрасневшимся и смеющимся лицом м. Спригс примолк.

— Что случилось? — спросила она, вглядываясь в него. — Почему ты так смотришь, отец?

— Такой сквозняк… вреден для твоей матери, — слабо проговорил м. Спригс. — Я боюсь, как бы у нее опять не сделался припадок астмы.

Он снова завозился над своим воротничком и, освободившись наконец от тисков врага, положил его на стол и стянул с себя сапоги. Попытка снять также и сюртук была однако очень быстро пересечена его дочерью.

— Ты повадишься делать это, когда будешь приходить к нам в гости, — сказала она.

М. Снригс вздохнул и, закурив коротенькую глиняную трубку, запрещенную в присутствии будущего зятя, стал наблюдать за матерью и дочерью, пока они рассматривали разные материи и обсуждали выкройки и полотнища.

— Если кто не сумеет быть счастливым с ней, — сказал он, полчаса спустя, когда дочь, похлопав его по голове вместо прощанья, ушла к себе в комнату, — тот и не заслуживает быть счастливым.

— Хотелось бы мне, чтобы это было уже сделано, — прошептала его жена.