— Что это ещё за "не надо"? Почему это ещё "не надо"? — раздались голоса.

— Не надо никакого доктора, — снова упрямо повторила какая-то девчонка из нашего класса, а мне из-за спины ребят не видно, кто говорит.

— Кто это такая? — спросил я рядом стоящего со мной Маслова.

— Кто это такая? — удивился Маслов. — Тополева Таня из нашего класса. — И добавил: — Нет, тебя всё-таки надо на медосмотр. Это же самая красивая Таня на свете…

— Вот дневник Юрия Иванова, — сказала Таня, подняв в руки мои зашифрованные воспоминания. — Я, конечно, понимаю, что читать чужие дневники, тем более зашифрованные, читать в одиночку, а тем более коллективно не принято, но раз вопрос зашёл об инопланетянстве, тем более о докторе космонавтов, который должен поставить диагноз Юрию Иванову, то пусть уж этот диагноз поставит этот дневник. Он нам всё расскажет об Иванове и поставит ему диагноз лучше всякого доктора. Сначала он расскажет нам, что Иванов — это вовсе не Иванов на самом деле, а Баранкин. Ваша фамилия ведь Баранкин? — обратилась она к моему отцу.

— Да, — подтвердил отец, — моя фамилия Баранкин. Но моему сыну не нравилась эта фамилия, и он решил учиться под фамилией своей мамы… Знаете, есть такая книга "Баранкин, будь человеком!". Так вот, когда мой сын под этой фамилией учился в школе, к нему в той школе все приставали с одним и тем же вопросом: "Баранкин, будь человеком, расскажи, как ты превращался в воробья, или бабочку, или муравья". Поэтому Юра попросил перевести его в другую школу и взял мамину фамилию.

— Теперь нам понятно, почему он, перед тем как укатать нас в парке на аттракционах, говорил про муравьев. Помните? "Объём тела самого крупного муравья измеряется кубическими миллиметрами, а объём муравьиной кучи вместе с её подземной частью в сотни тысяч раз превосходит размеры "строителя"…".

— А мне про воробьев объяснял; разве, говорит, это справедливо: воробьи зимой и летом босиком ходят, а человек… — сказал Сергей Медов.

— А мне про бабочек рассказывал. "Ты, говорит, Маслов, с Ольгой Фоминой дружишь?" Я говорю: «Дружу». — "А за сколько километров ты можешь её присутствие обнаружить?" Я говорю: "Когда вижу, тогда и обнаруживаю". А он говорит, что вот бабочки друг друга за сорок километров могут обнаружить.

В эту минуту, когда расшифровалась моя настоящая фамилия, меня занимало не то, что, она расшифровалась, а то, каким же это самым непостижимым образом мои воспоминания попали в руки ученицы нашего класса, ученицы, на которую я совсем не обращал внимания. Пока все шумели, обсуждая моё однофамилие с Баранкиным, я уставился на Таню Тополеву и впервые увидел её объёмное, как бы сказать, голографическое изображение. Таня Тополева действительно была так красива, что напомнила мне высказывание Дидро, что "красота — это то, что пробуждает в уме идею соотношения". И ещё математическая мысль о красоте: в изгибах прекрасных линий всегда можно уловить математическую закономерность. Вот она откуда, утечка моей самой сверхсекретной информации, — от той самой красоты, что пробуждает в уме идею соотношения, от тех изгибов прекрасных линий лица Тани Тополевой, в которых всегда можно уловить математическую закономерность. Поэтому я и не заметил эту идею соотношения и не уловил математическую закономерность, а зря! Зря не заметил!.. Если бы вовремя заметил, глядишь — и не было бы утечки информации. Но как и почему рукописи, которые я отдал на хранение Степаниде Васильевне, оказались у Татьяны Тополевой?! С одной стороны, утечка информации, с другой стороны, приток стихотворений.